Мир оранжевой акварелью

Саринова Елена

О-о, я должна что-то еще «думать»? Об этом рисунке. О том, что здесь вообще происходит. Вернуть мозг на положенное ему место и начать, наконец, соображать? А все почему?.. Потому что я — «баголи по предназначенью». Чтоб мне провалиться!

— Позы слишком расслабленны. Особенно у него. Мой учитель говорил: статичны.

— Ага. Уважаемый Бонифас Умберто, — покачал головой ученый.

Я, нахохлившись, натянула на себя еще выше плед: вот интересно, в биографии моей остались ли «девичьи тайны»?

— Причем здесь вообще этот рисунок? —

мой опекун, стоящий сбоку от дивана, выглядел, пожалуй, под стать мне самой — пришибленно-задумчивым. Видно и в него возобновленная перспектива нашего общения оптимизма не вселила. Но так, опять же — честь. Есть, за что терпеть.

— Виторио, я сейчас объясню! — жалостно скрипнул под ученым придиванный пуфик. — Связь — совершенно прямая. Истоки вражды между бенанданти и остатками цивилизации накейо там и находятся. В предтечном мире, — обвел он наши физиономии лучезарным от вдохновения взглядом. — Оборотни Христовы, придя вслед за алантами на эти земли, ничего кроме желания самоутвердиться не имели. Но, законы нашего мира, они ведь отличаются кардинально. Я имею в виду, отношение к магии. Она здесь — неприкосновенна.

— А как же тогда разорение древних храмов и изгнание с земель?

— А вот на это, Зоя, аланты смотрели, как раз вполне нейтрально. Потому как накейо их покровительством не пользовались. Мало того, и для самих «полубогов» представляли некую угрозу. Ведь их магия до сих пор — загадка, потому что глубоко связана с самой здешней планетой. Как дитя с пуповиной матери.

— Красивое сравненье, — потерев лоб, хмыкнул капитан. — Но, я опять не вижу связи с моим личным делом.

— А оно, Виторио, никогда таковым и не являлось, — многозначительно скривился магистр. — Потому что Вананда, а точнее, ее часть, была забрана вашим предком из очень важного места — храма Вананда Нумбани. Что, так и звучит: «Дом Пары». «Дом Вананды». А это и есть — «пуповина».

— Вот ничего себе! — а вот теперь я, кажется, очнулась.

— Центрального храма накейо? — тоже явно взбодрился капитан.

Магистр важно кивнул:

— Именно так, дети мои. Теперь, что, действительно, касается лично вас… Зоя, вспомните хорошо обстоятельства вашего рождения. Мы их с Виторио уже знаем. Однако могут остаться некоторые детали.

— Детали?.. Угу… И мама и Люса, наша…

— Она нам «знакома». Дальше.

— А мне вот сильно интересно: оценки в моем гимназическом табеле или как я из домашнего погреба варенье таскала, вы теперь тоже знаете?

— Зоя, дитя мое…

— Могли бы, уважаемый магистр, хоть из приличия сделать вид.

— Но, я…

— Зоя, пожалуйста, продолжайте, — ну как же — дело чести. Остальное — рыбья чешуя… — Зоя.

— Хо-рошо!.. Они обе мне рассказывали… — обвела я слушателей глазами. — что, родились мы с братом не у себя, а в доме городской повитухи. Она была самой лучшей, и отец решил подстраховаться, раз нас двое. Но, из-за болезни повитуха была почти обезножена. И поэтому…

— Вы с братом родились на Тюльпановой

пустоши, — нетерпеливо закончил магистр. — Так?

— Так.

— Теперь послушайте меня: место это… по вашим словам — странное. Там мало кто селится, а уже отстроившиеся долго не задерживаются. И это не смотря на нехватку ровной почвы в предгорье. Мне кажется, все дело в «неудобном соседстве».

— Это вы про заповедную часть городского кладбища?

— Да, дитя мое. Дело в том, что я там бывал. И облазил все те холмы и холмики — там очень давно тоже храм был. Правда, небольшой и захоронения вокруг него типовые. У властей Канделверди ума хватило вовремя ту землю огородить. Сохранить от разграбления. Иначе, могло быть гораздо хуже.

— Для кого? — уточнил капитан.

— Для всего города. Примеров множество. Но, не в этом суть. Суть в том, Зоя, что по древней традиции народа накейо, второй ребенок в паре близнецов, обязательно девочка, всегда отдавался из семьи в храм.

— Зачем?

— Зачем? Чтобы, Зоя, в будущем стать… баголи. Ведь именно в этом случае, второй близнец считался подарком самой Вананде. Ее «голосом» и «глазами» на земле. А ваша городская повитуха… Она ведь «непростая» была, раз жила в таком месте.

— То есть, она Зоей так «расплатилась»? — сузил глаза капитан.

— Возможно, — вздохнул, пожав плечами ученый. — А, возможно, и сама Вананда так себя проявила. Ведь, вас, Зоя, не зря тянуло на кладбище.

— Я туда, вообще то…

— Это, конечно, — предусмотрительно вскинул он руку. — Однако согласитесь: вы всегда чувствовали себя там… спокойно и умиротворенно. Это, извините, ваши слова. И я так думаю, ритуал, что вы прошли несколько дней назад на озере, был лишь отсрочен на четыре года.

— Это как?

— Очень просто, дитя мое. Вспомните вопрос к вам охранительницы. Тот же смысл, что и у заданного недавно аналогичным духом: «Почему ты так упорно стремишься сюда?» А вы должны были ей ответить: «Потому что…»

— Хочу этого сама, — прихлопнув ладонь ко лбу, выдохнула я.

— Совершенно верно. Вот, только, вам помешали — охранительница в ваших «свежих» символах разглядела опасность.

— Угу. Для меня.

— Отнюдь, — усмехнулся здоровяк. — Думаю, опасность была направлена на вашего брата, Арсения. Ведь картины, связанные напрямую с самой баголи приходят ей несколько иначе.

— Как моя бригантина?

— Совершенно верно, мой мальчик. Это, скажем так, «специфика работы». Есть еще один вариант: баголи и другое лицо.

— Как я и… Зача?

— Ну да. Ведь вы тогда увидели тоже вполне реальную сцену.

— Угу, — хмуро уткнулась я глазами в плед. — Я и он — на разных, удаляющихся друг от друга палубах.

— И для этого варианта обязательно необходим телесный контакт, — с ученой сухостью констатировал магистр. — А вы знаете, что я думаю?.. Тот отсроченный на четыре года ритуал… Виторио, скажите мне, не разочаруйте старого циника: где вы тогда находились?