Мир Печатей. Аристократ по обмену
Шрифт:
Как только я пришёл к такому заключению, стало чуть легче. Мысль о том, что во всём мире есть парочка персонажей, которым можно доверять, хоть немного, но грела душу.
Все оставшееся до утра время я изучал доступные мне скилы. Из-за кривой базы, занятие это было утомительное. Монотонное. И малополезное. Большинство навыков были из категории «чесать ухо левой пяткой, завязывать шнуровку на женском платье каким-то определённым узлом, читать древние манускрипты на не менее древнем языке, разгадывать созвездия в непонятной мне системе». Последний я распаковал на всякий случай.
Я решил выведать у Герхарда всё про развитие их цивилизации. Вот только выберусь, непременно узнаю, как там космические корабли бороздят вселенские просторы! И полетаю на одном! Непременно!
— Что это ты, сударь, такой бодрый, а?
Калик заговорил неожиданно. Я уже привык к тому, что он мимикрирует под стену. А он тут вдруг решил пообщаться по душам.
— Радуюсь новому дню!
— А чего радоваться-то? — хмыкнул он. — Тому, что сир порешить тебя решил?
— Решил, решил и порешил, — мило улыбнулся я в ответ. — Ну не рыдать же мне, в самом деле.
— Странный ты, сударь. Не от мира сего!
Эх, Калик, знал бы ты, насколько прав. Не поверил бы!
Начало рассветать.
Изба заполнилась предрассветной дымкой. Я выдохнул и засмотрелся, как изо рта вверх поднимается пар. Выдохнул ещё раз. И снова засмотрелся. Калик наблюдал за мной неотрывно. Я заметил, что глаза у него покраснели от ночи без сна. Видимо, дрёма в телеге — не самый лучший отдых. Зато его напарники отсыпались каждый за троих. Судя по храпу, по крайне мере, точно. Я в очередной раз послал Калику милую улыбку. И хотел уже отвернуться.
Но что-то меня остановило.
Дымка.
Рядом с инвалидом медленно клубился дымок чуть серее, чем окружающая серость. Я прищурился. Дымок медленно поднимался вверх, по лавке, затем по туловищу к груди. Вот он уже был рядом с шеей. Это была сон-трава. Я уже такое видел парой часов ранее.
Я задержал дыхание, сообразив, что последует дальше. Калик сделал очередной вдох, не заметив ничего. Глаза-буравчики затуманились. И в следующее мгновение благополучно закрылись. Я досчитал про себя до четырёх. И вскочил.
Ноги от долгого сидения в одной позе отказывались слушаться. Одеревенели и не гнулись. Я мысленно посочувствовал Буратине. И на негнущихся ногах поковылял к выходу.
Задача оказалась непростой. Пол от предрассветной влаги промок. И на морозе тут же покрылся коркой льда. Два раза я поскальзывался. Но каким-то чудом оставался на ногах.
На третий раз мне не повезло. Уже возле выхода я почувствовал манящий запах свободы. Ускорился. Поскользнулся. И, не имея двух уравновешивателей в виде рук, запутался в скользящих ногах. Туловище по инерции занесло вперёд. И я со всего маху приложился лицом об косяк. Своим прекрасным аристократичным лицом. О гнилой, потрескавшийся косяк.
Я взвыл не столько от боли, сколько от обиды. Кто-то
Не до конца соображая, куда лучше двинуть, я рванул по накатанной колее. Угонять повозку со связанными руками я не стал. Тратить время на поиски ножа или чего-то подобного — тоже. Поэтому просто рванул со всех ног куда подальше. А уже от этого подальше собирался свернуть в лес. И оттуда уже, закопавшись под какую-нибудь надёжную ёлку, решить куда бежать.
Но пробираться по колее от одной единственной повозки, которую уже наполовину замело, было не просто. С завязанными руками, в плаще, то и дело путающимся в ногах. Я бежал, дышал и матерился. На своём родном, великом и могучем.
Конское ржание за спиной заставило меня сначала замереть. А потом кинуться прочь с дороги. Я готов был уходить лесами, полями, хоть огородами. Но не учёл одного. Снег в лесу и снег на дорожке в парке — две разных истории. И если в парке Ноктис мне казалось, что тяжело пройти. То тут путь оказался намертво закрыт снежной стеной. Едва отскочив в сторону, я тут же провалился по колено. И попытавшись сделать пару шагов, бросил эту идею. Снег засыпался в сапоги, снег падал с веток за шиворот. Этот проклятый снег отрезал путь к спасению.
— Ну что, мой лорд, может быть, покатаемся?
Я не поверил ушам, когда услышал этот голос. Резко обернулся и моргнул. В повозке похитителей, в предрассветной дымке и серости, среди корявых ёлок выделялся изящный силуэт.
— Ты пришла меня убить?
В сумерках блеснули синевой два глаза. И я, кажется, перестал дышать в этот миг.
Раздался женский смех.
— Это я всегда успею сделать. Но сначала нужно уладить незаконченные дела. Запрыгивай.
Витория Цац сейчас выглядела так же, как и в нашу первую встречу. Вся в чёрном, с полумаской, скрывающей половину лица. Я точно помнил, что лицо это прекрасно. Но никак не мог его вспомнить. Как ни пытался.
Я понял, что бежать бесполезно. Так же, как и сопротивляться. Это с теми горе-похитителями я мог бы потягаться. Наверное. Если бы руки были свободны. И вообще. А тут… Оставалось только уповать на свою важность и значимость.
Витория подвинулась и похлопала по скамейке рядом с собой. Наверняка это место у извозчика как-то называется. Но я никогда не задавался целью изучить устройство кареты. Ну или повозки. Так же, как и ни разу в жизни не пробовал забраться куда-то со связанными руками. И сейчас это стало первоочередной проблемой.
— Ну что там у тебя? — услышал я сверху.
Я молча повернулся к девушке спиной и показал связанные руки.
— И? Ты что, выпутаться из узла не можешь?
Я прямо слышал, как теряю в рейтинге окружающих парней. Но что поделать. Уж какой есть! Зато Печати клепать могу!
Последнее я сказал вслух.
— А я могу спасать таких вот горе-печатников, — вернула мне раунд Витория. Я усмехнулся. И тут же напрягся, когда почувствовал холодное лезвие у запястья.
Вжух.
И я стал свободен.