Мир Печатей. Аристократ по обмену
Шрифт:
— Вот вечно ты ноешь! Говорю тебе, тот! Поди, шоб не помер токма. А там передадим с рук на руки сиру, заберём золотишко и посвистели!
Я изо всех сил старался не застонать. Голоса ввинчивались в барабанные перепонки противным деревенским выговором. Да и говорившие были какие-то противные. Вон, голову мою отнять хотели. А она мне ещё пригодится. Раз уж не помер я там, под каретой. Кстати, о каретах. Моя давно укатила вместе с орками. А та, в которую занесло меня?
Я прислушался к ощущениям. Трясло.
Я снова прислушался к разговору. Двое продолжали спорить — тот я или не тот. Судя по всему, кто-то кого-то заказал. И приказал доставить изрядно помятым, но живым. Если речь шла всё-таки обо мне, вероятно, мне решил отомстить баронет. Ну, или на крайний случай, Витор. Хотя Витору как-то несолидно, что ли. Он же вроде как глава самой Гильдии. Пусть и непровозглашенный. Пока. Зачем ему забулдыги, если у него в распоряжении лучшие кадры? Значит, остаётся баронет. Чтоб его драли местные черти. Или орки. Или орки с чертями по очереди!
Я начинал жалеть, что не проткнул его там, в круге. С другой стороны, а смог бы? Вот так хладнокровно вонзить кусок острой железяки в сердце живого человека? Пусть и редкостного козла?
Наверное, нет — признался я сам себе. А раз нет, нечего и сокрушаться. Надо думать, как сбежать и куда. Помереть спокойно мне не дали. А помирать неспокойно мне как-то резко расхотелось. Минута слабости и малодушия прошла. И надо было быстро решать, как выбраться.
— Э, долго ещё? Я жрать хочу!
Третий голос раздался так близко, что я вздрогнул от неожиданности. И задержал дыхание, в надежде, что не заметили. Только сейчас я понял, что левый бок не мёрзнет. И прижат к чему-то относительно тёплому и мягкому. До этого я настолько погряз в размышлениях, что не обратил на такую мелочь внимания. Идиот.
— Калик, не ной. Мы рулим, рулим. Попыхти там пока. Покумекай, как этого дуреня аристократского оживить, — ответил один из «водил».
— А шо его оживлять? Он живой.
— Тпру-у-у-у-у-у, — подал голос второй. Повозка дёрнулась и остановилась.
— Как живой? Хто сказал? Давно живой?
Третий, что лежал рядом, зашевелился. Запыхтел. И попытался повернуться.
— Дим, мать твою. Ты можешь мягче тормозить? Чай не гарбузы тут, а я! А мне, как ты понимаешь, самому… Вот доберусь до тебя.
— Прости, Калик. Все время забываю, что без рук, без ног, а круглый — это ты. А не гарбуз.
В ответ раздались отборные ругательства. Ну, я так думаю, что отборные. Хотя система и не переводила устное народное творчество.
— А шо ж ты раньше молчал, шо оно живое,
— Так вы не спрашивали!
— А мы тут едем, не знаем, как сиру на глаза явиться. А оно, оказывается, гнать надо!
— Ты гони, да не гони! Давай в Избу поворачивай. Там ночь перебудем, а по светлому помчим. Один черт, ночью все равно сира от девок не оторвём. Хоть белобрысый, хоть сам император. А так хоть поспим, да пожрём!
— Калик, а тебе все одно, лишь бы пожрать!
Я не стал говорить, что в словах моего соседа по повозке есть доля здравого смысла. Куда больше меня заинтересовало сообщение о том, что на ночь мы куда-то заедем. А уже из этого куда-то надо будет свалить в закат. Всего-то.
Заскрипел борт. Потом повозка прогнулась.
— Подъем, спящая красавица. Ну-ка, покажись. Ты или не ты?
Я скосил глаза и изобразил, как мог, полную умственную отсталость.
— Ну-ка, говори!
— Э-э-а, — промычал я в ответ.
— Бур, подойди! — скомандовал у меня за спиной Калик.
Повозка снова прогнулась — второй товарищ залез к нам и подошёл к инвалиду. Я расслышал шёпот за спиной, пока сам мычал и ковырял в носу.
— Говори, патлатая башка. Как звать?
— У-у-э-э-э-а, — снова промычал я в ответ.
В этот миг что-то острое ткнулось мне в бедро.
— Ох ты ж лысая ехидна!
Я закричал раньше, чем смог сообразить, что это подстава.
— Ну вот, ехидна, — подал голос Калик. — А теперь поговорим по-взрослому. Как звать?
— Эрик.
Снова укол.
— Да твою ж орочью бабку драть, Эрик я! — я взвыл, потирая уколотое бедро.
— Значит, Эрик. Хорошо. А что тогда у тебя делает медальон лорда Хармеса?
— Кого? — протянул я.
Укол.
Моё ругательство.
— Понятия не имею, про кого вы. Я его стянул на рынке у одного пацанёнка. Тот зевал. А я утащил.
— И одежду? — продолжил свой допрос Калик.
— А? А, не. Одежду я стянул у любовника Эллы. Захаживает к ней периодически фраер такой. Ну и остаётся. Вот я подгадал и утащил.
— А зачем? — вкрадчиво поинтересовался Калик. Остальные почему-то не принимали участия в допросе. То ли мозгом этой троицы был этот калека. То ли просто остальным было все равно.
— Шо зачем? — я постарался перенять их манеру разговора.
— Украл зачем?
— Шоб на Вольгу впечатленье произвесть. Ну, это. Любовь у нас там, все дела. А батя её не жалует меня, ну.
— С такими-то волосами, ещё бы, — фыркнул кто-то. То ли Дим. То ли этот, как его, Бор? Как-то так. Я не стал отвечать, сосредоточившись на общении с главным.
— На Вольгу, значит, — пробормотал тот, о чем-то задумавшись.
— Калик, ну так шо? Мы мчим, али куды?
— Мчим. В Избу. Там ночуем. А дальше к сиру. А этого свяжите. Это он.