Мир приключений 1959 г. № 4
Шрифт:
А что толку? Мезонаторы все равно портятся, а конца этому не видно… Нет, это не „чудо техники“; они хороши для экспериментирования, но в поточном производстве никуда не годятся.
Ремонт, наладка, контроль выхода нейтрида, борьба с браком — это называется „вариться в технологическом котле“. Я шел на завод как исследователь, стремился внести научную ясность в путаницу заводских проблем.
А теперь — где уж там! — хоть бы не научно, а как-нибудь заткнуть дыры производства…
Ну вот — хотел неторопливо и обстоятельно описать прошедшие события, а невольно начал жаловаться самому себе, брюзжать.
Да, собственно, никаких особенных событий со времени моей „экспертизы“ в тундре не происходило. Работа, работа, работа позади, и это же впереди. Вот и все.
15 октября. Сегодня целый день консультировал конструкторов в нашем конструкторском бюро. Да-а… Это настоящий цех творчества.
Громадный зал под стеклянной крышей. И во всю его сорокаметровую стену развернулся огромный чертеж. Вдоль него, вверху и внизу, в специальных подвесных люльках передвигаются конструкторы, чертежники: они наносят на бумагу контуры космической ракеты из нейтрида.
Это будет великолепный космический корабль с атомным двигателем. Применение нейтрида в атомном реакторе дает возможность рассчитывать на скорости полета в сотни километров в секунду. Корпус из нейтрида сможет противостоять не только космическим лучам, но излучениям и температурам атомного взрыва.
Это будет корабль для космических полетов. Ну, а в случае чего — он легко превращается в боевую ракету. И не дай бог, чтобы такие ракеты пошли в дело!..
В ОКБ работает много известных конструкторов, создававших сверхзвуковые самолеты, баллистические и межконтинентальные ракеты, запускавшие спутники во время геофизического года. Как они волнуются и радуются, когда рассчитывают конструкции из нейтрида — ведь он открывает перед ними совершенно необъятные возможности!
„Ах, Николай Николаевич! — восклицал сегодня, сверкая своей золотозубой улыбкой, старший конструктор Гольдберг — этакий подвижной и начисто лысый толстячок-бодрячок. — Вы сами не представляете, какой чудесный материал создаете! Это мечта! Даже нет, больше, чем мечта, потому что мы не могли и мечтать о нейтриде… Это знаете что? Философский камень древних алхимиков, который они не смогли получить. А вы смогли! Урановый двигатель получится по размерам не больше стола! Представляете? И весом всего в полторы тонны! Это вместо реактора размером в дом…“
Я-то представляю… А представляете ли вы, уважаемый Гольдберг, что для этого проекта потребуется десятки тонн нейтрида в виде готовых сложных деталей и что пока большая часть тех деталей, которые мы уже делаем для ракеты, идет на склад брака?..
Когда-то в детстве я, как, наверное, и все подростки, мечтал полететь на Луну, Марс. Венеру. А вот думал ли ты, Николай Самойлов, что тебе придется делать космическую ракету для полетов мечты твоего детства? Представлял ли ты, как это будет непросто?
А, в сущности, чего ты ноешь, Николай Самойлов? Тысячи инженеров могут только мечтать о такой работе, которой утруждаешь себя ты! Или ты всерьез полагаешь, что в самом деле все пойдет так легко и интересно, как это описывается в приключенческих романах для среднего школьного возраста? Космические полеты делаются сейчас в цехах — это пока дело земное! — с потом, усталостью и скрежетом зубовным…
Ну, а в этой
25 октября. Сегодня в конце дня был в Физическом институте. Встретился с Иваном Гавриловичем. После конца работы обратно шли вместе через парк к остановке троллейбуса.
День выдался великолепный. До сих пор времена года проходили как-то мимо моего внимания, и сейчас я смотрел на эту красоту осени глазами новорожденного. Небо было синее и чистое, большое солнце садилось за деревья и уже не грело. А под его косыми лучами в парке горела яркая осень. Вдоль аллеи пламенели желто-красными листьями клены; как рубины, отливали на солнце спелые ягоды шиповника. Дубы стояли в крепкой, будто вырезанной из меди листве. И всюду желтые, красные, багровые, оранжевые, охровые, светло-зеленые тона и переливы — пышные, но печальные краски увядания.
Таких красок не увидишь в мезонаторных цехах…
Иван Гаврилович что-то говорил, но я, каюсь, не очень внимательно слушал его. Не хотелось ни о чем думать, спорить, рассуждать, в голову лезли обрывки стихов: „Роняет лес багряный свой убор…“, „…люблю я пышное природы увяданье, в багрец и золото одетые леса…“ и тому подобное.
Конечно, мне следовало бы не забывать, что с Иваном Гавриловичем опасно быть рассеянным. Он говорил что-то о своей новой работе, об облучениях нейтрида мезонами. Я любовался красками осени и изредка кивал, ориентируясь на его интонации.
Вдруг Иван Гаврилович остановился, посмотрел на меня исподлобья и гаркнул:
— Слушайте, Самойлов, это же!.. Я уже десять минут заливаюсь перед вами соловьем, а вы не изволите слушать! Пользуетесь тем, что мы не на лекции и я не могу выставить вас из аудитории?
Я покраснел:
— Да нет, Иван Гаврилович… я слушаю…
— Полно! Вот я только что упомянул о мезонии, и вы кивнули с авторитетным видом. Вы знаете, что такое мезоний?.. Нет! И не можете знать… — Голуб сердито засопел, вытащил из кармана поломанную папиросу, стал нашаривать другую. — Черт знает что: я рассказываю ему интересные вещи, а он выкручивается, как первокурсник на зачете…
Ох, как горело мое лицо! В самом деле, свинство — не слушать, и кого? Ивана Гавриловича, который в свое время натаскивал меня на исследовательскую работу…
Некоторое время Иван Гаврилович молчал, хмурился, потом сказал:
— Ну ладно. Если вы ведете себя как мальчишка, то хоть мне не следует впадать в детство и дуться на вас… Значит, я вот о чем…
И он вкратце повторил мне свои рассуждения. Нейтрид не стал пока идеальным материалом для промышленности. Он невероятно дорог. Изготовление его сложно и очень медленно. Он почти не поддается обработке. Значит, он не годится для массового применения… Все это было для меня не ново. Поэтому-то, наверное, я невнимательно и слушал его высказывания. Дальше: вся беда в принципе получения нейтрида с помощью сложных и неэкономичных мезонаторов. Даже точнее: в принципе получения мезонов в ускорителях. Мезонатор — суть ускоритель и, как и всякий ускоритель, имеет ничтожный к.п.д. (Браво, Иван Гаврилович! Уж мне ли не знать, что мезонаторы, даже сделанные из нейтрида, очень плохи!)