Мир приключений 1964 г. № 10
Шрифт:
Человек сошел на тротуар и сел в поджидавший его автомобиль.
Где-то за Александерплац он поднял трость и коснулся ею плеча шофера. Тот подал автомобиль к тротуару, притормозил и, выскочив на панель, распахнул дверцу.
— Я буду здесь. — Хозяин автомобиля показал на кафе с полосатыми маркизами на окнах. — Вы мне не понадобитесь. Поезжайте.
Садясь за руль, шофер видел: хозяин неторопливо направляется к кафе.
Машина скрылась за поворотом. Тогда мужчина, следивший за ней уголком глаза, свернул и пошел вдоль тротуара. В коротком широком пальто, какие в ту весну только входили в моду в Берлине, в твердой касторовой шляпе с загнутыми вверх куцыми полями, и с тростью
6
ОКВ — верховное командование вооруженных сил в гитлеровской Германии.
Показалось такси. Фридрих Кан подозвал его, сел и уехал.
Берлин бурлил. Толпы фашиствующих молодчиков бесновались вокруг трибун, с которых выкрикивали речи заправилы НСДАП. [7] Из окон жилых домов и учреждений, с балконов и крыш, с телеграфных столбов и деревьев свисали портреты Гитлера и нацистские флаги — длинные полотнища цвета запекшейся крови, с белым кругом и черной свастикой посредине. Типографии выбрасывали все новые выпуски газет, в которых смаковались подробности вступления гитлеровских войск в Прагу: в эти дни Германия завершала оккупацию Чехословакии.
7
НСДАП — официальное название фашистской партии.
Поездка на такси была длительной — автомобиль пересекал весь огромный город. Постепенно широкие шумные магистрали сменились тихими улочками с коттеджами в палисадниках. Затем потянулись корпуса заводов. Здесь уже не было ни флагов, ни орущих газетчиков. По углам стояли группы молчаливых людей.
Кан вылез у станции пригородного электропоезда, уплатил шоферу — ровно столько, сколько значилось на счетчике, — аккуратно прихлопнул за собой дверцу и направился к станционным кассам. Здесь он задержался, разглядывая расписание.
Он ждал, чтобы отъехала машина.
А шофер, которому не хотелось возвращаться без седока, медлил. Прошло несколько минут. Убедившись наконец, что в этом рабочем районе пассажира не заполучить, водитель тронул автомобиль.
Фридрих Кан отошел от касс и неторопливо двинулся к темневшему на горизонте лесу. Он не сделал и сотни шагов, как с ним поравнялся старенький “оппель”. Дверь машины отворилась. Кан сел в кабину, и “оппель” резво побежал по дороге.
Кан сидел неподвижно, стиснув руками трость. Еще не прошло волнение, которое два часа назад он испытал в кабинете Гитлера. Он долго готовился к этой аудиенции, выверил все детали. Казалось, успех был обеспечен. А вышло по-другому.
…Итак, два часа назад на письменный стол Гитлера легла пачка фотографий. Верхняя изображала человека в резиновом костюме в обтяжку, в литых каучуковых ластах на ногах и с дыхательным аппаратом на груди. Широко расставив ноги, пловец стоял на берегу моря и глядел в объектив.
На следующем фото двое пловцов в таких же костюмах сидели верхом на торпеде, целиком погруженной в воду.
Еще десяток снимков был сделан под водой: пловец в резиновом костюме и с дыхательным прибором буксирует сигарообразный подрывной заряд; тот же человек прикрепляет заряд к килю корабля; двое легких
Гитлер склонился над снимками.
“Наши?” — спросил он, разглядывая фотографии.
“Итальянцы, мой фюрер, — с гордостью ответил Фридрих Кан, — тайна, которую они берегут пуще глаза”.
“И Редер видел все это?”
“Нет, мой фюрер”.
“Торпеды… — Гитлер поднял голову, в раздумье пожевал губами, прищурился. — Вижу, вам они очень нравятся!”
“Управляемые торпеды, которые вместе с людьми уходят под воду и мчатся к цели, невидимые и неслышные. — Кан положил руки на стол, подался вперед. — Они легко проникают в тщательно охраняемые базы противника и топят военные корабли, танкеры… Взрывы сотрясают воздух и воду, по морю разливается горящая нефть, пожары охватывают десятки других судов. Повсюду смятение, ужас, смерть!..”
Кан умолк. Он был убежден: вот сейчас в глазах Гитлера вспыхнут огоньки бешенства, рука вдавит кнопку звонка. Вбежавшему адъютанту будет приказано вызвать командующего военно-морским флотом Редера. И тогда на голову незадачливого адмирала, проворонившего важную военную новинку итальянцев, обрушится страшный гнев фюрера.
Что ж, Фридрих Кан не стал бы возражать. Эриха Редера, в короткий срок сделавшего блестящую карьеру в ОКМ, [8] он весьма недолюбливал.
8
ОКМ — главное командование военно-морских сил в гитлеровской Германии.
Долго тянулась минута, в продолжение которой Гитлер разглядывал фотографии. Фридрих Кан с бьющимся сердцем стоял возле стола, не сводя с фюрера глаз.
“Чепуха, — вдруг сказал Гитлер, — чепуха, Кан!”
И, собрав карточки, веером отшвырнул их на край стола.
Кан молчал. Он был ошеломлен.
“Не узнаю вас, — продолжал Гитлер. — Или вы, опытный разведчик, полагаете, что эти игрушки помогут нам покорить Польшу, а затем и Россию?”
“Мой фюрер, я думал…”
“Тогда, быть может, Францию?”
“И не Францию, — пробормотал Кан, — я не ее имел в виду”.
“Кого же?”
“Англию, мой фюрер. Англия — остров”.
Гитлер рассеянно поглядел на разведчика.
“Остров? Разумеется, Кан. Точнее: острова. Но они будут взяты воздушным десантом, или десантом с моря, или задушены блокадой — я не решил еще как. Однако при всех обстоятельствах флот Британии должен оказаться здесь. — Гитлер выставил руки с растопыренными пальцами, медленно сжал их в кулаки. — Я захвачу его, Кан, а не отправлю на дно, как этого добиваетесь вы. Постарайтесь понять, что без британского флота нам никогда не поставить на колени Америку!.. Что же касается нового могущественного оружия нации, сверхоружия, оружия победы, то оно будет. Я ценю вашу предусмотрительность и энергию, но торпеда, которую мы создадим, это воздушная торпеда, летающая!”
Возникла пауза.
Гитлер сидел, постукивая по столу пальцами обеих рук.
“Америка, — прошептал он, — Америка!.. Ее атакуют со всех сторон — немцы, итальянцы, японцы… — Неожиданно он встал, всем корпусом повернулся к посетителю. — Однако самое важное — это Россия. Запомните, Кан: Россия — это противник номер один”.
Снова возникла пауза.
Вздохнув, Гитлер опустился в кресло, кивнул на фотографии и почти ласково сказал:
“Ну, а если мой друг Муссолини проведает, что вы шарили у него в карманах? Храни вас боже, Фридрих Кан. Случись такое, и за вашу жизнь я не дам и гроша…”