Мир приключений 1964 г. № 10

Рысс Евгений Самойлович

Офицер был в последней степени истощения. И если жизнь еще теплилась в нем, то разум несчастного был утрачен.

Фрегатен-капитэна Ханно Бретмюллера доставили в Германию, где лучшие специалисты взялись за его лечение — тщетно: больного признали безнадежным. И вместе с его разумом была похоронена тайна гибели “Виперы”.

В конце концов больного передали в “1-W-1”. Бретмюллер был вдов и бездетен, не имел родственников, и Абст мог делать с ним все, что угодно…

Кан поднял голову и поглядел на Абста.

— Ну-ка,

поговорим о Бретмюллере. Давно он у тебя?

Абст отпер шкаф, достал пачку карточек, отобрал нужную.

— Фрегатен-капитэн Ханно Бретмюллер доставлен в лабораторию сорок восемь дней назад, — сказал он, просмотрев запись.

— Что же с ним случилось?

Абст запер карточки в сейф, подсел к гостю, потер в задумчивости виски.

— Сегодня вы обязательно уедете? — спросил он. — Быть может, заночуете у меня?

— Но зачем?

— Даже не знаю, как объяснить. — Абст помедлил, заглянул в глаза Кану, прошелся по комнате. — Хотелось бы посвятить вас в одно любопытное дело.

— Говори!

— Это займет много времени. Оставайтесь, шеф, не пожалеете. Вы, кроме всего прочего, отлично выспитесь — воздух здесь отменный, не то, что в Берлине.

Кан задумался. Разведчик с многообещающим будущим, медик, уже зарекомендовавший себя смелыми экспериментами над заключенными в лагерях людьми, — все это странно синтезировалось в Абсте. Его жизнь проходила на глазах Кана, и тем не менее Кан не раз ловил себя на мысли, что по-настоящему Абста не знает.

— Это связано с Бретмюллером? — спросил Кан.

— Да.

— Хорошо, я останусь. Но ты утверждал: он безнадежен?

— Увы, Бретмюллера уже ничем не вернуть к нормальной жизни. Однако мне удалось… Впрочем, будет лучше, если мы пройдем к нему. Вы все увидите сами.

Фридрих Кан пожал плечами. Он решительно не понимал, зачем все это, но, хорошо зная Абста, не сомневался, что тот не стал бы зря беспокоить его.

Кан тяжело поднялся с кресла.

— О, не так скоро. — Абст вновь отпер сейф, достал желтую папку. — Прежде чем посетить Бретмюллера, вам следует ознакомиться с ее содержимым.

И он положил папку на стол.

Кан раскрыл ее и увидел аккуратно подшитые листы с отпечатанным на машинке текстом. В карманчике на внутренней стороне обложки была вложена фотография Бретмюллера: красивый, элегантный моряк стоит перед камерой, заложив руки за спину.

— Это тайна гибели “Виперы”, — пояснил Абст.

— Лодки Бретмюллера?

— Да. В папке показания человека, который был свидетелем катастрофы.

— Ты нашел человека, спасшегося с “Виперы”?

— Спасся только Бретмюллер.

— Чьи же это показания?

— Бретмюллера.

— Кажется, умалишенный есть и в этой комнате. — Кан с досадой отшвырнул ногой каминные щипцы. — Пора наконец перейти к делу. Говори

же, я слушаю!

— Все очень серьезно, — спокойно сказал Абст. — Вылечить Бретмюллера невозможно, это так. Однако мне удается возвращать ему разум. Он приходит в себя на очень короткое время. Затем срок истекает, он впадает в буйство, подобное тому, которое вы наблюдали недавно. Еще через час больной превращается в безгласное и бесчувственное существо — он лежит пластом, не в силах шевельнуть мизинцем.

— И в этой папке беседа с ним?

— Беседы, — поправил Абст.

— Но как ты добился такого результата?

— Лавры принадлежат не мне. — Абст повел плечом. — Вы слышали о Вильгельме Лоренце?

— Он военный?

— Врач-психиатр.

— Нет, не припомню.

— Быть может, вам что-нибудь скажет такое имя: Манфред Закель? Напрягите свою память, шеф.

— Тоже врач?

— Да, врач. И тот и другой — немцы. Первый живет в Америке, второй имеет собственную клинику в Берлине. Начинали они. Я же только развил их идеи и кое-что додумал… Простите, шеф, быть может, вы отдохнете и мы позже продолжим наш разговор?

— Нет, нет, говори сейчас.

— Хорошо. Так вот, Лоренц и Закель применяли цианистый натрий, инсулин и некоторые другие препараты. Воздействуя ими на пораженные недугом клетки головного мозга пациентов, оба врача добивались успеха даже в весьма тяжелых случаях. Но и они были бессильны против определенных форм безумия. Особенно если пораженными оказывались участки мозга в районе таламуса.

— Таламус?

— Загадочный бугорок в центральной части мозга человека. О нем известно далеко не все. Во всяком случае, мне. Один из многочисленных секретов мозга, не раскрытых и по сию пору.

— Продолжай, Артур, я внимательно слушаю.

— Так вот, в этих случаях обычные препараты не давали эффекта. Более того, применение их приводило к тому, что в клетках мозга начинался процесс разрушения. В большинстве необратимый. Именно такой болезнью, точнее, формой болезни и страдает Ханно Бретмюллер. К сожалению, он слишком поздно поступил ко мне в лабораторию. Верьте, я сделал все, что в человеческих силах, чтобы хоть сколько-нибудь…

Кан нетерпеливо шевельнул плечом.

— Он погибнет?

— Да.

— А как же это? — Кан показал на желтую папку. — Ведь тебе кое-что удалось!

— К Бретмюллеру несколько раз, и притом ненадолго, возвращалось сознание — единственное, чего я добился. Сперва он приходил в себя на пятьдесят минут, затем минут на сорок, на полчаса: при повторных инъекциях препарат действует все слабее. Приходится увеличивать дозу. А это нельзя делать бесконечно — в составе препарата сильный яд.

— Короче говоря?..

— Короче, теперь я могу ввести его больному последний раз.