Мир приключений 1967 г. №13
Шрифт:
— Педро!
— Олег! — Больной показал обеими руками па себя.
— Ольег, Ольег! — подхватил Педро. По широкому лицу его разбежались частые добрые морщинки. — Ольег карош.
Вся их беседа состояла из жестов и нескольких слов. Нехитрая беседа! Педро к месту и не к месту ввертывал «карош», «давай-давай» и «шайбу». Это было все, что он знал по-русски. И все же собеседники остались довольны друг другом: поговорили.
Разбудил Олега шум за иллюминатором. Знакомый шум. Настороженный слух выделил из него шипение стравливаемого пара, потом лязг крана, далекий гудок. Порт!
Олег откинул одеяло. Поискал глазами ботинки.
Очень не вовремя заглянул в каюту Баттисто. От него Олег узнал, что «Святой Себастьян» зашел
Едва Баттисто прикрыл за собой дверь, как Олег поднялся. Борясь с легким головокружением, снял с вешалки пиджак, шапку, проверил документы. Все на месте. Тяжело дыша от волнения, взял он брюки и до боли прикусил губу. Правая штанина была разорвана снизу и почти до кармана. Сойти в таких брюках в чужом порту нечего и думать — сразу обратят внимание на оборванца. Задержат. Влипнешь похуже, чем на «Святом Себастьяне». Визы-то заграничной у рыбака нет, да и вряд ли встретишь в небольшом западногерманском порту советское судно. А если голова закружится посильнее да свалится он на причале? Припомнилось Олегу прочитанное в газете, как весной, после выхода из Кильского канала, на «Ростове Великом» были найдены антисоветские листовки. В клубе рыбаков рассказывали, как в Гамбурге какой-то подонок зазывал наших моряков перейти в «свободный мир», соблазнял привольной и богатой жизнью, потом даже на своей машине въехал на причал: смотрите, как я живу, и вы так же заживете. В Эмдене увязнешь такой — оборванный, больной, без гроша в кармане — и не выберешься. Ошибаться в его положении нельзя.
Олег осмотрел брюки. Как их надеть? Борясь с усилившимся от волнения головокружением, он повесил брюки на место и вернулся на койку.
Назавтра Олегу стало лучше.
Заходил старший помощник. С помощью Баттисто расспросил больного и строго наказал: лежать, меньше двигаться.
Вечером Олег попросил у Баттисто иголку, нитки и принялся зашивать брюки. После починки одна штанина оказалась на палец уже второй. Не брюки — смех! Но все же теперь было в чем выйти из каюты. Иначе и в Бордо не выберешься с парохода.
Не зная, как убить время, Олег достал из кармана пиджака блокнот и записал запомнившиеся португальские слова. Набралось их немного, всего двенадцать. Хорошо бы теперь проверить, правильно ли он записал их.
Олег с трудом дождался Баттисто. Заглядывая в блокнот, он составил первую фразу. Получилась она неуклюжая: «Я смотреть ты». Баттисто улыбнулся и что-то ответил по-португальски. Олег осмелел: составил вторую фразу. Скроить из немногих слов еще фразу ему не удалось. Глядя на его усилия, Баттисто посмеялся от души, но затем не только поправил произношение Олега, но и продиктовал ему около тридцати новых слов.
Одиночество теперь стало легче. Оставаясь один, Олег заучивал незнакомые слова, составляя из них фразы…
Хоть и неказисто выглядели брюки после починки, а все же они выручили. Утром Олег впервые вышел на палубу, посидел на люке, подставляя лицо солнцу и любуясь морем. Бескрайнее, меняющее с расстоянием окраску — от золотисто-зеленой под бортом до синевато-стальной у горизонта, — оно не походило на привычные воды Балтики и Северной Атлантики.
Трудно пришлось Олегу с матросами, желавшими побеседовать с русским парнем. Искать нужные слова в блокноте и составлять из них фразы оказалось очень сложно. Куда проще было объясняться жестами. И совсем просто стало, когда Олег начал показывать фокусы: вдруг достал из уха Педро монету, с размаху вбил ее в голову соседа и тут же выхватил из-под подбородка. Зрители шумно одобряли манипуляции фокусника. Из нестройного гомона выделялся восторженный голос Педро:
— Шайбу! Давай-давай!
За недолгое знакомство с Олегом познания его в русском языке несколько обогатились. Особенно полюбилось
Олег схватился за работу с жадностью. Она несколько отвлекала от мучительного ожидания: скоро ли Бордо? Расположился он с брезентом на юте, в тени спасательной шлюпки. Иногда к нему подходили новые приятели — Педро, Фернандо, Мигуэль, дружелюбно похлопывали по плечу, приговаривая: «Карош, карош!» Слово это быстро привилось на пароходе. Желая сделать приятное этим улыбчивым парням, Олег отвечал им по-португальски. Два — три десятка наспех заученных слов мало помогали ему. Да и в произношении Олега были серьезные изъяны. Слушая его, матросы бесцеремонно хохотали. Смеялся с ними и сам Олег. Пользуясь своим блокнотом-словариком, он составлял новую фразу. Снова хохот. И так, пока кто-либо не догадается поправить Олега. Тогда и остальные принимались, перебивая друг друга, помогать русскому парню.
Трудно понять португальца. Вместо того чтобы сказать несколько слов, он произносит длинную речь. Попутно он обратится за одобрением к слушателям. Кто-то из них так же пространно и многословно поддержит его. А там разговор пойдет вкруговую. А Олег сидит посредине и смотрит на спорящих, не понимая, с чего они так расходились.
Чаще других навещал Олега толстощекий Педро. Он не только помогал ему, но и сам интересовался русскими словами. Делалось это очень просто. Поднимет Педро руку и спросит:
— Это?
— Рука, — подскажет Олег.
— Рука, рука, рука, — повторит Педро и ткнет пальцем в ногу: — Это?
— Нога, — ответит Олег. Педро уйдет, громко повторяя:
— Рука-нога, рука-нога…
Спустя какое-то время забежит он в каюту, скажет «Рука-нога. Давай-давай!» и, довольный, отправится по своим делам.
Всего лишь раз Олег увидел капитана, по милости которого он не только оказался на «Святом Себастьяне», но и плыл на каком-то странном положении: не матрос и не пассажир. Капитан — высокий, худой, с изжелта-бледным лицом и припухшими дряблыми веками — Олегу не понравился. Во всей его внешности было нечто заносчивое, особенно в чуть опущенных углах тонкого рта, придававшего лицу брезгливое выражение. Даже имя у капитана было длинное, как фигура и лицо: Эмильо Алонсо Эскапо да Альва.
Не раз порывался Олег поговорить с капитаном начистоту, попросить передать его на встречное советское судно до прихода в порт. Неужели ничего подходящего нет на ближних морских трассах? По стоило увидеть длинное, с нездоровой желтизной лицо, брезгливо поджатые губы, и желание поговорить с ним исчезало. Лучше дождаться прихода в Бордо, а там без лишних разговоров унести ноги с чужого парохода.
Все же Олег не выдержал и напомнил Баттисто о своей просьбе.
— Море, мой мальчик, не улица, — ответил Баттисто. — Не так легко найти в нем нужное судно и чтоб оно находилось на нужном курсе.
— Хоть какое-либо советское судно отвечало нам? — не унимался Олег.
— Зачем тебе какое-нибудь? — удивился Баттисто. — Надо найти такое, чтобы оно сняло тебя со «Святого Себастьяна». А его нет!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Олег поправлялся быстро. Не раз он мысленно сходил в Бордо на берег и шел в город. Что будет с ним дальше, он представлял себе весьма смутно. Нелегко в чужой стране, не зная языка, найти нужных людей. Без гроша в кармане. И продать-то нечего. Разве часы с руки. Купят ли их у оборванца? Возможно, Баттисто соблазнится или Педро? Все же «Вымпел»! Часики плоские, модные… Стоит ли думать об этом? Решение принято: домой, к своим, что бы там ни ждало виновника аварии.