Мир приключений 1967 г. №13
Шрифт:
— Давай! — махнул рукой Коханов.
Валька нажал кнопку пуска, и пластины начали медленно сближаться. Коханов прильнул к окуляру, медленно наводя на фокус.
— Ну, что там у тебя? — спросил он Вальку. — Заело?
— Почему заело? Уже триста килограммов на квадратный сантиметр.
— Не может быть! Оно все еще висит, не касаясь пластины. Зазоры тысяча триста сорок микрон.
— Так оно и останется! Ближе все равно не будет.
— Давай, давай! Нагружай еще, — махнул рукой Коханов.
Валька
— Сколько? — спросил Коханов.
— Восемьсот.
— А теперь?
— Тысяча сто.
— Давай быстрей!
Коханов не отрывал глаза от окуляра. Валька спокойно и даже как-то равнодушно увеличивал нагрузку.
— Ну? — спросил через некоторое время Коханов.
— Три двести, — ответил Валька.
— А теперь?
— Пять девятьсот.
— Давай еще быстрей!
Но в этот момент раздался треск, и стрелка манометра со звоном ударилась об ограничитель нулевого деления.
— Амба, — сказал Валька, вытирая лоб.
— Кранты, — подтвердил Коханов.
«И откуда только у них этот древний жаргон?» — подумал Грот и подошел к машине.
— Зачем вы затеяли этот эксперимент? — спросил он строго. — Или с самого начала вам не было ясно, что ничего не получится?
Валька промолчал, а Коханов промычал что-то весьма неопределенное.
— Неужели его ничем не возьмешь? А, Савелий Осипович? — спросил Валька.
Грот хмыкнул и пожал плечами.
Он забыл уже те благие намерения, с которыми пришел сюда, в лабораторию.
«Может быть, оно волны такие испускает, которые на психику действуют?» — подумал Грот. Но это был последний акт самоконтроля с его стороны. Ему во что бы то ни стало захотелось хоть как-нибудь воздействовать на проклятое яйцо. И почти неожиданно для самого себя он сказал:
— А что, если попробовать экранировать его от полей?
— Прекрасная идея! — немедленно восхитился Коханов.
— Ни черта не выйдет, — минуту спустя отозвался Валька.
— Почему? — повернулся к нему Грот.
— Квант электромагнитного поля фотон, а фотоны оно отражает. Я же еще тогда пробовал…
— Вероятно, вы правы, Валя, — сказал Грот, кивая головой, — но, может быть, оно отражает не все фотоны? Ведь вы пробовали лишь в узком диапазоне видимого света.
— Не только видимого. Я и инфракрасные лучи пробовал.
— Да, да, помню… Когда измеряли температуру скважин. Вы мне рассказывали.
Валька молча кивнул головой.
Коханов сосредоточенно думал, как развить идею шефа. Он хотел показать, что в его лице Грот обрел если и не очень талантливого, то, во всяком случае, преданного ученика.
— А если взять жесткое рентгеновское излучение? — сказал Коханов и подвинул Гроту кресло.
Грот кивком поблагодарил его и сел.
— Над этим я уже думал, Олег. Но так ничего и не решил.
— Да, да, конечно, — как эхо, отозвался Коханов и понимающе вздохнул.
— А почему, собственно, рискованная? — спросил Валька. — Что может произойти?
— Да мало ли… — сказал Коханов. — Ты же сам не можешь заранее сказать что! Ни ты, ни я — никто не может.
— Ну и прекрасно! — Валька взмахнул руками. — Давайте тогда попробуем, вот и станет все ясно.
Валька взглянул на Грота. Шеф молчал. Тогда Валька решил обратиться непосредственно к нему:
— Савелий Осипович, чего нам бояться? Либо поток лучей отразится назад, либо проникнет в вещество. Какие еще могут быть последствия?
— Вот меня и волнует, что будет в том случае, если гамма-лучи проникнут в яйцо. Вы можете мне сказать, что будет?
Коханов покачал головой.
— Да ничего не будет! — Валька рубанул воздух ладонью. — Измерим энергию лучей на выходе и хоть приблизительно сможем судить о структуре яйца. Больше ничего не будет!
— Как знать, — вздохнул Грот.
Валька разгорячился, увлекся и перестал следить за своими словами.
— Да что это вы все опасаетесь?! — возмущенно закричал он. — Кто мы, ученые или перестраховщики?
Грот внимательно посмотрел на Вальку и ничего не сказал. Коханов воспринял это молчание как сигнал.
— Да как ты смеешь так говорить? — подскочил он к Вальке, возмущенно насупив брови. — Знаешь ли ты, что Савелий Осипович…
Но Грот остановил его движением руки. Он поморщился, как от зубной боли.
— Успокойтесь, Олег. Валентин Алексеевич отчасти прав. Наука не может двигаться вперед без риска. Другое дело, что этот риск не должен быть слепым. Но мы еще вернемся к этой теме. Вы мне напомните как-нибудь на досуге, и я расскажу вам одну историю… Но обратимся к теме нашего разговора. Я хочу предостеречь, Валя, от безрассудства. Даже — я не боюсь употребить это слово — от авантюризма.
Грот поднялся с кресла и, подойдя к Вальке, положил ему на плечо свою огромную, тяжелую руку. Валька едва доставал головой до ключицы шефа, и вместе они представляли собой довольно комичное зрелище.
— Видите ли, Валя, — с легкой тенью усмешки сказал Грот, — возможно, с годами я и стал перестраховщиком и даже консерватором. Это естественный процесс. Такой же естественный, как ваш безрассудный авантюризм, который с течением времени, я надеюсь, исчезнет… Так вот, обе эти крайности весьма опасны. Настоящий ученый находится где-то между мною и вами. Поэтому не будем ссориться и постараемся сублимировать обе наши крайности в нечто полезное. Согласны?
Валька хотел кивнуть головой, но овладевший им бес сказал Валькиным голосом: