Мир приключений 1986 г.
Шрифт:
V
Человек говорит сигому:
— Жаль, что произошел сбой. Я–то думал, что ты неуязвим. Ведь с самого начала тебя создавали мощным и совершенным люди. — Он выделяет слово «люди», почти выкрикивает его.
Но сигом словно и не замечает его интонации:
— Да, странно. Тем более теперь, когда я много раз переделывал свои структуры и системы. Я создал свой организм не из вещества, а из лунтра.
— Что такое лунтр?
— Нечто подобное плазме. Переходное состояние между веществом и энергией. Так мне легче изменяться в зависимости от условий.
Сигом на миг умолкает. Раздается жужжание
— Ты совершенно беззащитен перед открытым космосом, — резюмирует сигом.
— И что же? — настороженно шепчет человек, уже понимая, куда клонит сигом.
— Но разве такая мощная система по переработке информации, как я, должна заниматься спасением неудачной системы? Разве это не противоречит элементарной логике?
— Противоречит, — подтверждает человек и думает, что основам элементарной логики научили сигома люди.
VI
Об «Эволюторе» я когда–то читал в книге. Очень давно в Киевском институте кибернетики поставили такой опыт: в памяти вычислительной машины создали условные островки и поселили на них условных существ. С каждого островка можно было перебраться на два соседних — влево и вправо. Программа обусловливала: островки очень малы и прожить на каждом может лишь одно существо, ибо за одно посещение оно съест всю растущую там траву.
Пункты–законы программы очень жестки: выживут и оставят потомство только те существа, которые познают законы природы — условия возобновления пищи на островах — и выберут наилучшие маршруты передвижения.
Итак, в памяти машины была смоделирована эволюция, испытывались разные законы, разные пути — уточнялось, какие из них рациональнее, какие ведут к вымиранию, а какие — к выживанию и совершенствованию. В частности, испытывался и один «гуманный закон»: бороться за остров можно только со взрослыми обитателями, несовершеннолетние находятся вне конкуренции.
Жизнеспособным оказалось «сообщество существ», неизменно следовавшее этому закону. С математической точностью и ясностью установили, что он не только гуманный, но и разумный.
Такие примеры, доказывающие, что гуманность разумна, применялись потом в психоробике [1] для программирования роботов, в том числе и самых сложных. Интегральных роботов, дальних предков сигома, учили, что помощь слабым и менее совершенным системам является разумной нормой поведения. Неужели же сигом, перестраивая себя, стер из памяти этот основополагающий закон?
И снова вспомнилось мне, как однажды Борис вытаскивал меня — обожженного, искалеченного — из кабины вездехода. Машина должна была вот–вот взорваться, и вместо одного человека погибли бы двое. Это явно противоречило элементарной логике. Но Борис тащил…
1
Психоробика — наука, психология роботов, одно из направлений робототехники.
Вездеход взорвался через несколько секунд после того, как мы успели отползти в расщелину. Нам невероятно повезло.
А спустя несколько лет в ржавых песках я нес на спине раненого Бориса, и он хрипел: «Оставь, все равно мне конец».
Кровавая пелена обволакивала мое сознание. Я падал на колючий песок, подымался и тащил Бориса дальше, зная, что мне с такой ношей не дойти
Но я нес Бориса — и это не являлось благодарностью, платой за мое спасение. Я поступил бы так же, будь на месте Бориса любой другой человек. Это тоже противоречило элементарной логике, но так уже очень давно поступают все люди, а разумность нашего поведения отмеряет само существование рода человеческого…
VII
«Он ошибается. В поступках, о которых он вспоминает, есть логика. Один спас другого. Подал пример. Затем другой спасает первого. Хочешь, чтобы тебе помогли, помогай другим.
Однако, следует добавить: помогай тем, кто в силах сейчас или потом помочь тебе.
Но почему же он этого не понимает? В условиях, когда гибель придвинулась к нему вплотную, он думает не о своем спасении, а о других существах. Самые жесткие законы программы — жажда жизни, страх перед смертью — оказались не всесильны. Он перешагнул через них. Это тяжко. Очень. Когда мне надо было изменить какое–нибудь правило программы, на расчеты и пересчеты, а особенно на волевое усилие уходила значительная часть запаса энергии.
Ему же это сделать намного тяжелее. Он рискует большим. Надо подумать над загадкой…»
Сигом вызвал в памяти сведения об организме человека. Он лишний раз убедился, насколько хрупок и беззащитен этот организм, но не расшифровал загадку поведения человека.
«…А что, если он в чем–то прав и я действительно забыл нечто важное, когда перестраивал себя? Нет, не может этого быть. Ведь я всегда помнил элементарные правила: «Есть части организма, в особенности части мозга, неразрывно связанные с главными отличительными чертами личности. Замену таких частей следует производить лишь после переписи всей информации с них на новые части и тщательной проверки новой записи». Иначе говоря — «легко вернуть мгновение, если оно записано в памяти, но и прошедшая эпоха перестанет существовать, если о ней забыть». Я помнил все правила, которые признал верными, и действовал в точном соответствии с ними. Если я забыл что–то, то это было несущественным…»
VIII
— Ты ошибаешься, — говорит сигом человеку. — Ничего существенного я забыть не мог. Однако я помню и пословицу: «Время дорого вовремя, даже когда в запасе бессмертие».
— Но для чего тебе экономить время?
— Чтобы сделать то, для чего я был создан. Узнать, есть ли ритм и закономерность рождения и гибели галактик. Вселенной. Составить уравнение развития материи. Решить его.
— Для кого?
— Для себя. Хочу знать.
«Бедняга, — думает человек. — Сильный бедняга. Впрочем, еще древние предостерегали: «Хотим детей не добрых, но сильных. А захотят ли сильные дети слабых родителей?»
IX
…Я услышал, как за перегородкой произнесли мою фамилию, и стал прислушиваться.
— Хорошо бы его включить в экипаж «Титании», лучшего специалиста не найдем, — прозвучал голос заместителя начальника управления Рыбакова. Это был неулыбчивый, требовательный до придирчивости человек. Зато все знали: если уж экипаж подбирал и экспедицию снаряжал Рыбаков, за исход ее можно быть спокойным.
Даже мои недруги не упрекали меня в нескромности. Но тогда я подумал: «Значит, рано списывать меня на космодром. Еще бы! Опыт тоже чего–то стоит, а в некоторых случаях он может перевесить молодую задорную силу!»