Мир Приключений 1990 г.
Шрифт:
— Хорошо, — ответил я.
— Сейчас я позвоню Козлову, и он сообщит вам, когда нужно будет сегодня вечером выступить.
Козлов был директором нашего телецентра.
После разговора с Крутицким я попросил Кармию Тигра-новну продолжать.
У нее, оказывается, было еще одно важное сообщение: в трех недопитых бутылочках “Гвинисы”, изъятых для исследования со свадебного стола, эксперты обнаружили метиловый спирт, чуть разбавленный безалкогольным вином. Две бутылочки стояли на самом столе, в том месте, где сидели Штефан и Сорокин, а третья, как выяснила Карапетян, — где находились те двое гостей, которых увезли с отравлением.
— Теперь
— Но непонятно, как метиловый спирт попал в “Гвини-су”, — заметила инспектор уголовного розыска. — Я говорила с Берикашвили. Он страшно перепугался! Уверяет, что на их винном заводе отродясь не было метилового спирта! И попасть в “Гвинису” он не мог! Ни в коем случае!
— Где сейчас Берикашвили? — спросил следователь. Карапетян посмотрела на часы и ответила:
— Уже в воздухе. Летит домой, чтобы срочно разобраться на месте. Говорит, если виновата “Гвиниса”, никогда не простит себе того, что произошло на свадьбе сына его лучшего друга Мунтяну.
— И в Грузии начнется переполох, — вздохнул Володарский. — Как и на нашем ликеро-водочном заводе…
В подтверждение его слов на моем столе зазвонил телефон — это был директор завода. Срывающимся от волнения голосом он попросил рассказать, что произошло, и прислать материалы, на основании которых на продукцию его завода налагается запрет. Я ответил, что на завод выедет, мой заместитель, Игорь Андреевич Ягодкин.
Затем позвонил Козлов и сообщил, что на выступление мне дают пятнадцать минут. Время выхода в эфир — двадцать сорок пять.
Прежде чем отпустить Володарского и Карапетян, я сказал:
— Товарищи, в этом деле есть еще один аспект — спекуляция водкой. Я имею в виду “музыкального” таксиста. Не исключено, что спиртное по завышенной цене продает еще кто-нибудь из его коллег. Значит, надо подключить ОБХСС… Кармия Тиграновна, кого бы вы посоветовали включить в группу?
— Старшего лейтенанта Ярцева, — не задумываясь ответила Карапетян. — Работает у нас всего год, но дело свое знает туго! Здорово соображает! Главное — горит!
— Это хорошо, что “соображает” и “горит”, — улыбнулся я характеристике, данной Ярцеву.
— Дело о спекуляции в автосервисе помните? — спросила Кармия Тиграновна.
— Конечно.
— Ярцев, по существу, раскрутил… Значит, я могу доложить начальству, чтобы его дали мне в помощь? — спросила Кармия Тиграновна.
— Разумеется.
— А у меня вам такое задание, — обратился следователь к Карапетян. — Попытайтесь все-таки разыскать бутылку, из которой пил в гараже покойный Базавлук.
— Сегодня и поеду, — кивнула Кармия Тиграновна.
— Сегодня не надо, — сказал я. — В семье такое горе… Уж лучше завтра. И постарайтесь как можно деликатнее. Объясните, для чего нужна эта бутылка.
— Поняла вас, — ответила Кармия Тиграновна. — Действительно, сегодня ехать не стоит… Займусь таксистом…
Следователь и оперуполномоченный уголовного розыска ушли. Я решил заняться неотложными бумагами. Но меня все время отвлекали телефонными звонками. Пошли круги от вмешательства Крутицкого: звонили из магазинов, ресторанов, кафе, просили в виде исключения разрешить продажу хотя бы коньяка, — горел план. Я направлял всех к их начальству, которое имело твердую установку от горкома партии.
По внутреннему телефону позвонил Володарский:
— Захар Петрович, пришел ассистент оператора… Хотите
— Да. Я сам сейчас к вам приду.
Я был рад избавиться от объяснений с работниками торговли и общепита.
Юрий Загребельный был еще совсем молод — не более двадцати двух лет. На него сильно подействовала трагедия, свидетелем которой он оказался. Парень был бледен, измотан бессонной ночью, проведенной у палаты Каштанова, и встречей с матерью умершего.
— Стас был такой человек! Такой мастер! — повторял ассистент. — Лучший оператор на областном телецентре! А ведь он долгое время работал на “Мосфильме”, работал с крупнейшими нашими режиссерами! — И Загребельный назвал несколько довольно известных фамилий.
— А почему же он очутился на телевидении, да еще у нас в области? — спросил Володарский.
— Все из-за пристрастия к выпивке, — тяжело вздохнул ассистент оператора. — Кабы не водка, Стас уже давно был бы народным артистом, лауреатом Государственной премии, а может быть, даже и Ленинской… В общем, — махнул рукой Загребельный, — погубил его зеленый змий… Жена бросила, с “Мосфильма” — “ушли”… С трудом устроился у нас… И вот… Следователь дал ему выговориться и спросил:
— Юра, расскажите, что происходило в банкетном зале во время свадьбы? Что делал Каштанов, с кем общался, выпивал ли? Вы ведь, как его ассистент, были все время рядом, так?
— У меня должность такая, — ответил Загребельный. — Что ж, постараюсь все припомнить… Честно говоря, когда я узнал, что нам нужно снимать в Южноморске свадьбу, то забеспокоился. За Стаса, конечно… Ведь не удержится, выпьет… Положение у него на телестудии было — хуже некуда: предупредили в последний раз… А как стало известно, что свадьба трезвая, я успокоился. Особенно когда мы уже приехали в банкетный зал после бракосочетания… Я чего боялся: на столах-то выпивки не будет, а вот в буфете… Но оказывается, по настоянию членов клуба “Антибахус”, которые распоряжались на свадьбе, буфет вчера был закрыт… Стас, он такой, достанет… А тут — негде… Ну, снимаем мы, все нормально… Андрей Петрович, отец невесты, пару раз подходил, все интересовался нашей техникой… У него в музее тоже есть видеомагнитофон. Просил достать учебные и видовые фильмы… Стас намекнул, что не мешало бы промочить горло… Андрей Петрович приволок бутылку шампанского, но безалкогольного, что привез из Молдавии отец жениха.
Я вспомнил просмотренную нами видеозапись свадьбы. Как Маринич шел в кадре с бутылкой шампанского. И сказал следователю, что, наверное, Загребельный имеет в виду этот момент.
— Да, да, — подтвердил ассистент оператора. — Но Каштанов обиделся. Говорит: “Мы не гости на свадьбе, и на нас обет трезвости не распространяется…” Андрей Петрович смутился… Вот завтра — пожалуйста. Режиссер, мол, просил снять поездку молодых на катере, там можно и принять… А Стас смеется: “До завтра еще дожить надо…” — Загребельный тяжело вздохнул. — Словно накликал беду… Андрей Петрович постоял, подумал, потом говорит: “Ладно, что-нибудь сообразим…” Через минут двадцать снова подходит… Что-то шепнул Каштанову. Стас прямо-таки расцвел. Дал мне указание: “Сними пару сцен, а я пойду покурю…” Вижу, оба направились к двери… Снимаю я, а на душе как-то неспокойно… Хотел предупредить Каштанова, да разве он меня послушается? Нет, конечно!.. Вернулся Стас веселенький. Взял, у меня камеру… Потом его опять потянуло курить… По-моему, Андрей Петрович ему какой-то знак подал…