Мир Приключений 1990 г.
Шрифт:
Начальник сделал многозначительную паузу…
— Ну… спецкобура с пистолетом.
— Вот именно. Сперва надо сдавать оружие, а уж потом падать в обморок, Кириллова.
Спорить с начальством не полагалось. Кира молчала, а начальник как будто позабыл о ней — уткнулся в бумаги.
— У меня просьба, — вдруг сказала Кира.
Начальник быстро поднял голову:
— Перевести вас на более спокойную работу? Так? В детскую комнату милиции?..
— Нет, — сказала Кира, — просьба личного характера…
Валера мыл посуду
— Кирилл спит? — спросила Кира.
— А то мы тебя ждали! Поканючил для виду: “Мама, мама!” — и вырубился.
Валера помог ей раздеться.
— Чаю налей!
— Бу сделано, гражданин начальник!
Кира присела к кухонному столу, пила чай, пока не отогрелась после улицы.
— Меня вызывали к начальнику. В управлении уже знают про обморок, предлагают другое, более женственное занятие.
— Укротительницей тигров в цирке? — Валера расхохотался.
— Сейчас ты заплачешь, — сказала Кира. — Я отказалась от квартиры: попросила, чтобы дали на первом этаже.
На Валеру было жалко смотреть — так он испугался.
— Надеюсь, тебе дали… койку в психушке. Нормальные люди не обращаются с такими просьбами.
— Твои нормальные люди сами с балкона бросятся и детей побросают с шестого этажа, но на первый этаж не пойдут. А я хочу быть спокойной за ребенка.
Валера все еще не верил в “катастрофу” — так он определил все это мысленно.
— Может, ты меня разыгрываешь? Ты же не можешь не знать, что во всех объявлениях об обмене пишут: “Первый этаж не предлагать”.
— Значит, будем разменивать эту квартиру.
— Ну, вот и до развода дошли. Ты так любишь сына, что готова его без отца оставить.
— Какой ты отец?.. Для этой роли нужен мужчина. А ты бы до сих пор там стоял, на балконе, ждал, пока милиция прибудет, пожарная команда или парни, которых ты тренируешь по тройному прыжку.
— Чтоб решиться, надо быть не отцом ребенка, а…
— Матерью!
Кире показалось — сейчас он ее ударит, но Валера разжал кулаки.
— Думаешь, ты хорошая мать? — спросил он тихо. — Да?.. Таких вообще надо лишать материнства… по суду! У нормальных людей мать сидит дома с ребенком, а у нас папочка, мужик, спортсмен, выкупал сынулю, высадил на горшочек и моет молочные бутылочки, вот… в передничке… пока мамочка падает в обмороки со спецкобурой под мышкой. Да о чем нам с тобой разговаривать?! — Махнув рукой, он достал из кухонного ящика рулетку и ушел в комнату.
— Валерик…
Кире показалось — она крикнула: “Валерик!..” Но она только разевала рот, как рыба… Он обмеривал комнату.
— Как думаешь, сколько здесь метров? — спросил, когда она вошла.
— Ты же знаешь: восемнадцать и шесть десятых.
— А по длине?
— В объявлении пишут общий метраж.
Он не слушал.
— А если по диагонали?..
Назавтра она сама зашла за Кириллом в садик. Домой не спешила: боялась увидеть вешалку с голым крючком вместо Балериной
— Почему сегодня меня ты гуляешь? — спросил Кирилл. — Почему меня папа не гуляет?
Кира молчала, думала: “Валера прав, таких надо лишать материнства”.
У “Чемпиона” Кирилл вырвал свою руку из ее руки, прижался к стеклу.
В витрине уже не было байдарки — лишь какие-то скучные майки и штаны.
— Уплыла синяя лодка, — затянул Кирилл дрожащим голосом…
Кира не выдержала — схватила его за руку и буквально волоком потащила домой. Он орал не умолкая, но она словно одеревенела. Открыла наружную дверь своим ключом. Кирилл, едва переступив порог, умолк, и глаза его сказочно расширились: комнату наискосок, по диагонали, пересекала синяя лодка. Здесь она казалась гораздо длиннее, чем в магазине. Кирилл видел ее совсем близко, и не сбоку, а сверху, новенькую, с дюралевым языком руля, с медными барашками креплений. Поблескивая светлым лаком деревянных шпангоутов, стрингеров и красными полосками фальшбортов, она словно плыла по паркету комнаты и носом вплывала в коридор.
— Так я и знал, — сказал Валера. Он как ни в чем не бывало сидел тут же, собирая лодку. Пот лил с него, как на тренировке в зале. — Так я и знал: по диагонали ляжет.
Кира разделась и пошла на кухню. Конечно, ужина Валера не готовил, посуду не мыл: сегодня он принадлежал лодке. Кира заплакала и стала мыть тарелки. Ночью, когда уже лежали вдвоем, она сказала:
— Ты очень хороший, Валерик. Другой бы за этот выбрык с первым этажом меня убил.
— И убью!..
— Все равно понять друг друга мы никогда не сможем.
Да! Тысячу раз он прав: таких баб надо всего лишать, не только материнства. Ну кто ее тянет за язык?!
АЭРОПОРТ ДОМОДЕДОВО. 18 час 40 мин
— Если вы не можете, Кира Кирилловна, — сказал Вася, — облегчить участь пожилого человека, у которого нет лишних лет в запасе — по вашей милости сидеть в колонии, так я вам вашу задачу облегчу. Чтоб вы, не кривя душой, могли доложить начальству: не удалось, мол, изъять без шума вещественное доказательство. — Вася, прижав к животу чемоданчик, поплотнее уселся на аэропортовском диванчике. — Посидим, за жизнь побеседуем. Как насчет личного счастья?..
Ну что ты с ним будешь делать? Тащить куда-то? Силой отнимать чемодан? На виду у всех? Кира оглядела зал. Громадный и Приблатненный — они теперь не расставались, играли в крошечные дорожные шахматы. Остальные сгрудились у стойки кафе-бара. Буфетчик обслуживал пилота, молодого человека в форме летчика гражданской авиации… Нет уж! Вспугнешь птичку — потом ищи-свищи!
— Ну так как насчет личного счастья?
— Вы уже спрашивали.
— А ты не ответила. Кто твой мужик? На безмужнюю ты не похожа.