Мир Приключений 1990 г.
Шрифт:
— Это тоже Ромка сказал?
— Он сказал, что ты вешаешь на отдел дело, которое давно захоронено с концами! Полковник тебе потакает, потому что с твоим папаней служил. Но ему что? Он себе пенсион выслужил по высшему классу, а ты… еще и голову подставляешь.
— Значит, по-Ромкиному, получается: пусть опасный преступник бродит на свободе?
— Преступника без тебя схватят. Майор сказал, ты можешь отказаться. Мало ли что? Заболела!.. — Валера стал снимать с нее пальто. — Хочешь — врача вызову. Вадик тебе что хошь напишет!
Валера работал
— А полковник твой только рад будет, — тарахтел Валера, сдирая с нее пальто. — Почему именно ты должна хватать разных там опасных преступников? У вас такие мужики есть, что еще неизвестно, кто опасней…
— Опасней любого преступника знаешь кто? Майор Роман Супрун!
Валера только рукой махнул — он от Киры еще и не то слышал.
— Да он тебя по-человечески жалеет, а ты…
— Такие майоры никого не жалеют, кроме себя! Знаешь, почему закрыли дело об убийстве шофера? Потому что Ромка катил, как танк, на экспедитора, и Долгов с компанией ему в этом помогали. Словом, любыми правдами и неправдами добились от экспедитора, который участвовал в драке, чтобы он взял на себя вину в непреднамеренном убийстве. Человек двенадцать лет получил вместо четырех. Бармен, мокрушник, гуляет на свободе, а Ромка зато майор!.. И этот майор лучше всех знает, что Бармен выйдет только на кейс — “атташе”, который Фотограф отдаст лишь одному человеку: мне, а не каким-то мужикам. И тогда все кино завертится обратно: экспедитор через четыре года выйдет, а не через двенадцать, его, кстати, двое пацанов дома ждут; а с Ромки погоны снимут и выгонят из органов милиции, если не отдадут под суд.
— Да-а, ему не позавидуешь, — протянул Валера. — Пенсиона он, в отличие от полковника, еще не выслужил.
— Похоже, ты ему сочувствуешь.
— Почему? — Валера пожал плечами. — Мне он не сват, не брат. А вот ты с такими работаешь.
— А ты с какими?
— Я?.. С нормальными.
Кира как-то взялась подсчитать, сколько раз за день Валера употребит это свое любимое: нормальный, нормально, в норме, нормалек… — и со счета сбилась еще до обеда. А за обедом в присутствии сына он вдруг завел:
“Нормальный мужчина должен зарабатывать не меньше сотни”.
Кирилл его поддержал:
“Валера прав. — Он отца называл, как и она своего когда-то, только по имени. — Мужик, который приносит меньше ста рублей в месяц, — лентяй или алкаш”.
“В месяц? — расхохотался Валера. — Детеныш! В день!..” Сам Валера сидел на зарплате, а если перепадали какие-нибудь неучтенные гроши, прятал — Кира даже знала где — на непредвиденные расходы. Поэтому Кира в тот день не придала этому разговору особого значения. А вот сейчас вспомнила…
— Болтун! — Она глядела на него, как мать на неудачное дитя: боже, за что мне такое?! — Ты же ни о чем не имеешь своего мнения, только повторяешь, как попка-дурак, а твой сын потом всю жизнь будет чувствовать себя несчастным.
— Это еще почему?
— Потому
— Ах, вот ты о чем вспомнила! — Оказывается, и он не забыл о том разговоре. — Должны быть!
— Вот как ты рассуждаешь?
— А как мне рассуждать? Как ты и твой отец рассуждали: хорошо живет — значит, ворует? Дорассуждались! Может, как раз потому и воровали, что плохо жили?
Кира разозлилась:
— Посмотрим, как вы дальше будете жить! Может, еще больше рассобачитесь?.. Как-то я не замечала, чтобы богатый был честнее бедного!
— А я как-то не замечал, чтобы ты и твой отец были счастливы при вашей честности.
— Смотря что ты называешь счастьем.
— Что и все: в личной жизни…
— Не то!
— Ну, в труде! — Валера стал накаляться. — Ты довольна своей работой с Ромкой в одной компании?
Как ответить на такой вопрос? Если сегодняшний ее поход в аэропорт Домодедово закончится поимкой Бармена, дела пойдут веселее. Без Ромки! А если нет? Майор Супрун — человек молодой, и покровители его еще не все состарились.
— Ты знаешь, почему я пошла в милицию?
— Потому что дура! Те, кто убил твоего отца, давно пойманы, а ты все гоняешься за их тенями. Ждешь, пока и тебя, как Кирилла-старшего, пырнут самодельной финкой из рессорной стали? Ну да это еще куда ни шло: романтика! Но неужели ты до сих пор не убедилась, что в милиции не ангелы служат с крылышками, а даже, может быть, наоборот. Нет! Ты судишь по Кириллу! Майор Супрун и тот не может Кирилла перекрыть. Да где это видано, чтобы дочь всю жизнь молилась на отца, который к тому же не любил ее мать?
— Он ее любил, — сказала Кира.
— По-твоему, можно любить двоих?
— Можно! — Она сама не ожидала от себя такого ответа. — А можно и только одного себя.
Зачем? Зачем она во всем обвиняет его, Валеру? Скорей она сама отпетая эгоистка, чем он. Валера — друг и всегда был другом. С седьмого класса он за ней этюдники носил, потом посуду мыл и Кирюшу на горшочек высаживал, пока она, как он говорит, за тенями гонялась. Не будь она эгоисткой, разве пошла бы замуж без такой любви, какая была у Лины Львовны к Кириллу? Перекосила всю жизнь человеку — замкнула его на себе. А может, все дело в том, что она женщина? Просто женщина, а не сумасшедшая фанатичка, какой он ее вообразил? Не могла же она не выйти замуж, как ее мать вышла, как все… нормальные люди.
— Знаешь, что я тебе, Валерик, скажу… Мы с тобой только в одном не сходимся: ты хочешь жить, как люди, а я — как человек. — Она потянула на себя пальто, он не выпускал. — Ты дядю Васю помнишь? Он к нам с мамой приходил и после того, как отца… Не помнишь? Так вот, его могут убить, если я не поеду в Домодедово.
АЭРОПОРТ ДОМОДЕДОВО. 18 час 45 мин
“Внимание, — сказала та же простуженная девушка в радиорубке. — Заканчивается посадка на самолет Ил-86, следующий рейсом 218-м Москва — Чита”.