"Мир приключений-3". Компиляция. Книги 1-7
Шрифт:
— Но почему же доллар, когда такие стаканы можно безубыточно продавать по сорок пфеннигов, — по десять центов?
— Э, я вижу, вы хотя и хороший химик, но ни к чорту негодный экономист. Только при цене доллар за стакан трест сможет выплачивать акционерам такой же дивиденд, какой они получают сейчас. Мы это все уже подсчитали. Да и не все ли вам равно, станут ли бедняки пить свое пиво из небьющихся стаканов, или попрежнему при случае будут колотить их вдребезги. Ваш миллион от этого не уменьшится и не увеличится.
— Да, — несколько разочарованно протянул изобретатель, — но я мечтал не только
— Фу! Это в вас говорит европейская сентиментальность. Противно слушать! Мы, американцы, люди— дела, доллар прежде всего.
— Так, — вздохнул Кнак, — вероятно вы правы. Во всяком случае я согласен на ваши условия.
— У вас, — спросил Боннэт, — есть рецепты, формулы, записки?..
— Нет, я все относящееся к этому делу держу в памяти. Заносить результаты работы на бумагу — в подобных случаях рискованно. Не далее, как вчера вечером, когда я был в «Голубом Льве», — это тут у нас такой трактирчик, — кто-то тщательно обревизовал мой письменный стол, ничего не похитив, впрочем. Подозреваю, что вор искал именно те заметки и рецепты, о которых вы говорите.
— Вы не ошиблись, — улыбнулся во весь рот американец. — Надеюсь, когда дело слажено, вы не пойдете теперь на меня доносить? Это работал по моему поручению один молодчик, специалист в этой области. Трест был бы мне признателен, сумей я раздобыть ваш секрет, не вводя правление в излишние расходы. Итак, с ближайшим пароходом вы отправитесь в Нью-Йорк, а оттуда — в Чикаго. Все расходы по путешествию — за счет треста.
Поезд из Эйзенаха в Берлин пришел в 2 ч. 20 м., а на Гамбург отходил в 4 ч. 48 м. Времени было более чем достаточно, чтобы успеть съездить в город пообедать в каком-нибудь ресторане. Кнак так и решил поступить. Первым, кого он увидел, войдя в общий зал, был его старый профессор химии, Бидерман.
Бидерман был чудак. Не просто химик, а химик-идеалист. Читая о взрывчатых соединениях азота, он говорил: «эти вещества, концентрирующие скрытую энергию и могущие моментально ее освобождать, люди применили для истребления своих ближних. Обидно сознавать, что в данном случае наша прекрасная наука, химия, служит такой, далеко не прекрасной, цели». Вообще Бидерман на лекциях никогда не упускал случая проводить свои гуманные идеи.
Кнаку он искренно обрадовался. Кнак, окончив политехникум, не порвал с ним связи и, в частности, не раз по делам заводской лаборатории за эти годы прибегал к советам и указаниям Бидермана.
Видя, что место рядом с его старым учителем, сидевшим за кружкой пива у маленького круглого столика, свободно, изобретатель направился прямо к нему.
— А, Кнак! Рад вас видеть — радостно приветствовал инженера идеалист ученый. — Откуда и куда? Ведь в Берлине вы бываете только проездом?
— Из Эйзенаха в Чикаго, профессор, — отвечал Кнак, крепко пожимая руку Бидермана.
— Слыхал, слыхал о вашем изобретении. Была заметка в «Schemiche Zeitung» [53] ). Так это правда, — небьющееся стекло?
— Правда, учитель.
— И посуда, из него сделанная, действительно не может быть разбита?
— Только
— Чудесно! Первым делом надо будет ею оборудовать университетские лаборатории. Ужасно много бьют колб и реторт студенты первокурсники. Но главное, конечно, сокращение у бедняков расходов на покупку посуды. Сами строите завод, или входите в соглашение с какой нибудь старой фирмой?
53
Химическая газета.
Кнак несколько сконфузился.
— Видите, профессор, — сказал он, садясь и подзывая кельнера, — это почти безнадежное дело строить такой завод.
— Как? Сделать такое благодетельное дело для бедняков? Изобретение и не использовать его? Я этого не понимаю.
Кнак заказал обед и углубился в карточку вин.
— Вот это, номер второй, в шесть марок.
— О, вы сибарит, возмутился профессор, я всю жизнь довольствуюсь пивом.
— До сих пор и мне пить хорошее вино приходилось не часто, но теперь я могу позволить себе эту роскошь. Я продал свой патент американцам, учитель.
— Досадно, крайне досадно, — покачал головой старый чудак, — они, убежден, взвинтят цены на такую посуду.
— Они ее вовсе не станут делать, — отвечал Кнак, принимаясь за принесенный кельнером суп.
— Не станут делать? Так зачем же они купили ваше изобретение?
— Чтобы никто другой им не воспользовался, — пояснил инженер, устремив все внимание на слоеные пирожки.
— Слушайте, вы! Вы хотите сказать, что променяли славу изобретателя на презренные доллары? Я не узнаю в вас своего бывшего ученика Кнака.
— Эх, профессор! Я и сам перестал узнавать себя с тех пор, как почувствовал себя миллионером. Но, право же, верьте, что ничего бы не вышло из попытки реализовать мое изобретение. Это повело бы к борьбе со стеклозаводчиками всего мира. Исход такой борьбы предвидеть не трудно.
— Позорно, Кнак, позорно! — огорченно воскликнул старый идеалист и, не подав руки изобретателю, встал из-за стола.
Кнак меланхолически улыбнулся и наполнил бокал золотистым вином.
— Вот это будет посущественнее всех филантропических бредней, — подумал он, поднося к губам ароматный напиток.
После восьмидневного плавания пароход «Кайзерин Августа» приближался к берегам Нового Света. По рассчетам капитана оставалось менее суток до того, как вахтенный завидит землю. Пассажиры, как всегда в конце рейса, волновались близостью окончания путешествия, но такое обычное волнение усиливалось на этот раз и особым, несколько жутким, но полным острого интереса.