Мир SMAX. Трилогия
Шрифт:
Но довольно общих рассуждений, вернёмся к нашим героям. Зернов, как и ожидалось, не решился на размен со стрельбой, оправдав себя мысленно тем, что попытается спасти всех. Приказ хиванца был выполнен. Русентийцы и спартанцы шли в лагерь пешком и вперемежку, что давало возможность последним стрелять по противникам на поражение. Спидеры вели русентийцы, но за каждым водителем сзади устроилось по спартанцу. В миниспидер Алекса к братьям подсел хиванец.
– Как ты выжил там, у кратера?
– Я умею петь с червями. У командира моего отряда
– Что ты хочешь на это раз?
– Всё того же, глупый мальчишка, всё того же. Я хочу странного.
Хиванец отлично владел русентийским диалектом общепланетарного языка, восходившего, как утверждают, к временам Капитана (лингвисты-пуристы настаивают на том, что диалекты давно превратились в полноценные языки, то есть, правильнее было бы говорить "владел русентийским языком"). Но фракционные особенности давали о себе знать, он никак не мог избавиться от присущей хиванцам привычки повышать голос к концу предложения. Поэтому даже обычная речь его воспринималась слушателями как угроза. Может быть, поэтому завербованные хиванцем обитатели Сильфонта дали ему прозвище "страшный человек"? А может быть потому, что они предчувствовали свой скорый и печальный конец?
– После Сильфонта я искал тебя, твои следы. Искал тебя намеренно. Я узнал, что ты в Югопорте.
– Отомстить хотел, что ли?
– Отомстить за что? Мы сыграли партию, ты победил. Спартанцы - расходный материал, мусор. Я искал тебя, потому что ты необычный поисковик и потому что в Сильфонте ты нашёл необычное. Помнишь мой принцип?
– "В поисках необычного нужно уповать на необычных поисковиков. Они отыщут его, но сами не поймут его смысла. И нужно всего лишь найти у них найденное".
– Именно так.
– И принцип этот следует из того, что вы называете софизмом?
– Ты дерзишь опять, мальчишка! Выслушай меня до конца. Я буду честен с тобой настолько, насколько мне это будет выгодно.
Ник смотрел на навязанного братьям попутчика, прищурив зелёные глазёнки и о чём-то своём важном размышляя. Алекс был в своей тарелке, словесные пикировки были его коньком. К тому же, один раз у хиванца он в прошлом выиграл.
– Я узнал, что ты в Югопорте. Мы пришли сюда. Жили здесь, у границы. Следили за дорогой, слушали коммуникации.
– Я был прав, когда сказал Зернову про придурков, - пробормотал Алекс.
– Что? А, неважно... Я узнал, что ты приедешь в лагерь. Стал готовить, как тебя оттуда выманить. Потом я узнал, что ваш офицер, майор, получил из Югопорта коммуникацию. Это было вчера днём, как только вы прибыли в лагерь. Год назад в Русенте был разоблачён и казнён хиванский шпион. Его звали Н.З.
– Чего-чего-чего?
– Для этого мальчика, которого ты вывез из Сильфонта и кто сидит с тобой рядом, в ваших управленческих базах было сделано два досье. О втором ты не знал. Согласно второму досье, он работал на Человеческий Улей и был казнён.
– Дурь какая-то! Ник,
– Угу, слышал. Я хиванский шпион и меня расстреляли. Можно смеяться?
– Смейтесь, глупые человеческие детишки. Это не дурь, это странное. Но второе странное, что в лагере оказался Силач. Совпадение? Не думаю.
– И каково твоё предложение?
– Вместе мы защитим лагерь и отобьём штурм беливеров, узнаем, почему они пришли именно сюда и именно сейчас. Потом ты заплатишь.
– Чем?
– Тем же, что я требовал у кратера.
"То есть, отдать хиванцу Ника и Силача", - сразу догадался Алекс. Намёк хиванца был понятен только Алексу, ту прошлогоднюю беседу в масках на травяном покрове из фунгуса Ник, как известно, позорно проспал.
– Мы вместе защитим лагерь, а о цене поговорим потом. Не возражай!
– Ник вскинул руку.
– Ты не справишься с беливерами без нас, а они тебя не выпустят. И подумай, может быть, они тоже ищут странного, и их странное - это ты.
– Ты быстро учишься софизму, глупый мальчишка... Хорошо, твоё предложение принимается, - хиванец согласился с Алексом быстро. Пожалуй даже, слишком быстро.
Колонна из пешеходов и машин достигла лагеря. Беливеров не было видно. "Празднуют, Капитановы собаки!", - сплюнул словами Зернов. Нужно было быстро приготовиться к обороне, надвигалась ночь. "Фанатики ночью не попрут, красоты не хватает", - это старый пограничник. "Там не одни фанатики, есть солдаты", - а это Зернов.
Большой проблемой стало то, что защитный периметр лагеря перед эвакуацией был надёжно деактивирован и восстановить его функции имеющимися силами было нереально. По факту, периметр превратился в обычную стену в два человеческих роста. Стационарные сенсоры не работали, полагаться приходилось только на личные сенсоры бойцов, да на сенсор миниспидера Алекса.
Координации между союзниками поневоле не было чуть менее чем полностью. Единственное, о чём удалось договориться - спартанцы и кадеты расположились по периметру лагеря чересполосицей, по двое. Караулы каждая из сторон распределила на своё усмотрение.
Хиванец с двумя диверсантами занял складской модуль вблизи командного центра. В самом центре, хотя он мало отличался от обычного здания, находились Зернов, пограничник, братья и Силач; к входу в центр Алекс подогнал миниспидер. В домике по соседству попытались выспаться мобилизованные, которых Зернов определил в резерв.
Старый пограничник угадал. Фанатики закопошились только утром, а о солдатах неприятеля вообще не было ни слуху, ни духу. Начинался новый день, третий для Алекса и Ника в лагере, и беливеры изготовились к атаке на ослабленный и не доверяющий друг другу гарнизон.
– Сколько их может быть?
– Зернов задал вопрос в пустоту, но на удивление получил ответ от Ника.
– Я не подсчитал точно, но там, на холмах, убили триста фанатиков. Я по точкам смотрел, как они гаснут, - пояснил мальчишка в ответ на недоумённые взгляды.