Мир в ХХ веке
Шрифт:
Внимательно присмотревшись, легко заметить, что современный мир ислама нетерпим по отношению к либерально-демократическим стандартам в политике. Нет ни одной республики (а большинство стран ислама формально именно республики), где власть законно избранных представителей уважалась и считалась бы легитимной, недоступной для произвола. Напротив, практически в любой из них регулярно совершаются перевороты. Редко (чаще всего в Турции) они приводят к восстановлению законности в рамках европеизированных стандартов демократии. Гораздо чаще это проявление привычной для исламских традиций борьбы за власть. Примерно то же касается норм права. Европейские нормы достаточно прочно привились лишь в Турции. В Египте или Пакистане, где об этом старательно заботились англичане, позиции этих норм непрочны
Фундаментальный ислам воинственен. Мусульмане, особенно распропагандированные фундаменталистами, фанатичны и, уповая на волю Аллаха, нередко готовы на все в борьбе с ненавистными им неверными, олицетворенными прежде всего современной цивилизацией Запада. И потому очень понятны опасения тех современных политологов, кто видит в раскрепощенном и все расширяющем зоны своего влияния воинствующем исламском фундаментализме немалую потенциальную угрозу для Запада.
Противостояние возникшего после второй мировой войны Израиля с окружающими его исламскими государствами и прежде всего с претендующими на возвращение части своих захваченных им территорий палестинскими арабами, длительное время тревожило весь мир из-за того размаха, который обрел арабо-исламский террор. И хотя террористы в современном мире отнюдь не ограничиваются мусульманскими боевиками (есть немало их среди ирландцев, басков, курдов и представителей иных меньшинств в разных уголках Европы), пальма первенства, вне всяких сомнений, принадлежит именно им. А в самое последнее время этот мрачный вывод подтверждается и на примере на глазах исламизовавшейся Чечни, бросившей вызов нашей стране.
Проблемы деколонизованного Востока
Многоликий Восток, каким он очень ярко и выпукло предстал перед миром в послевоенные годы, когда страна за страной, регион за регионом добились независимости и вынуждены были теперь уже самостоятельно или почти самостоятельно решать стоявшие перед ними сложные проблемы, несмотря на все свои различия, порой очень существенные (особенно если включать в него и всю Африку), тем не менее, достаточно единообразен. Практически он почти весь — за редчайшими исключениями вроде Японии — вписывается в понятие “развивающийся мир” и в качестве такового противопоставляется миру развитому, точнее, высокоразвитому западному.
Развивающимся странам посвящено много специальных и глубоко фундированных исследований [554] . В тщательно составленных таблицах показаны различия между этими странами и в темпах роста, и в степени процветания, да и по многим иным параметрам. Не вдаваясь в детали и охотно принимая все те суждения, которые объясняют причины различий в степени развития каждой из стран или групп развивающихся стран (а это и есть современный “Восток”, включая Африку и Латинскую Америку), стоит обратить внимание прежде всего на некоторые основные проблемы, вставшие перед развивающимся миром во второй половине прошедшего века, в основном после завершения процесса деколонизации.
554
К числу их относится и солидная книга, одна из наиболее серьезных и обстоятельных по этой проблеме: Развивающиеся страны: экономический рост и социальный прогресс. М., 1983.
Государство и экономика. Для всех старых и новых государств Востока проблемой номер один стал с середины XX в. вопрос развития. Как догнать ушедший далеко вперед Запад, в чем именно его нужно догонять и какую роль в этом процессе должна играть патронируемая государством экономика? Проблема ускоренного экономического развития остро стояла перед всеми, кроме разве что Японии, которая легко решила эту задачу и вышла по многим показателям в мировые лидеры. Остальным пришлось значительно труднее, а
Это легко понять и объяснить. Сила развитого хозяйства — в мощных капиталоемких его отраслях. Частного капитала в развивающихся странах мало, да и не настолько он силен, чтобы вкладывать средства в проекты, которые могут окупиться лишь через много лет. Иностранный капитал тоже опасается, особенно на первых порах, тех отраслей производства, которые не сулят быстрой отдачи. Практически это значит, что такого рода необходимые для любой страны проекты (металлургия, крупное машиностроение, железнодорожное строительство, военная промышленность и пр.) могут быть осуществлены лишь государством, которое одно только в состоянии накопить для этого нужные средства.
Естественно, что государство вышло на передний план в экономических планах (пятилетках, четырехлетках, трехлетках и т. п.) практически во всех развивающихся странах. Более того, выбирая путь развития, некоторые страны Востока склонялись к советскому варианту именно потому, что он представлялся им наиболее структурно близким к традиции и весьма удобным для осуществления планов быстрого и успешного развития. Но и те страны, которые делали иной выбор (их подавляющее большинство), возлагали немало надежд на аккумулированные казной средства и на роль государственного аппарата в экономических успехах.
Сразу же необходимо заметить, что страны, которые сделали свой выбор в пользу развития по советско-социалистическому пути, достаточно быстро стали ощущать неэффективность национализированного хозяйства, а вскоре стали заходить в экономический тупик. Лучше всего это видно на примере континентального Китая (Вьетнам, где постоянно шли войны, менее показателен, а Северная Корея среди подобных стран вообще является исключением). Сразу же после образования КНР в 1949 г. и проведения ряда широких кампаний по выявлению и наказанию врагов нового строя эта страна приступила к энергичному промышленному строительству, в чем ей была оказана огромная помощь со стороны СССР. Смерть Сталина и ухудшение отношений с правительством Хрущева в сочетании с огромными амбициями Мао, претендовавшего на лидерство в стане революционных сил, положили конец советской помощи и дали старт ряду гигантских социальных экспериментов (“большой скачок”, “культурная революция”), смысл которых был в том, чтобы мобилизовать дисциплинированный китайский народ на выполнение невыполнимых и неразумно сформулированных задач, как, например, перегнать некоторые развитые страны по выплавке стали и т. п.
Обе кампании провалились, что, впрочем, не смутило ни Мао, ни подавляющее большинство верившего в него народа, прежде всего фанатичной молодежи. Внутренние распри в правящей партии между сторонниками Мао и их трезво мыслившими противниками усугубили ситуацию и привели страну к серьезному общему кризису. Только смерть Мао и приход к власти Дэна Сяо-пина резко изменили ситуацию. Практичность политики Дэна и знаменитые решения 1978 г., разрешившие народу иметь собственность, создавать небольшие частные предприятия и оперировать товарами на свободном рынке, резко изменили положение в стране. За 20 с лишним лет Китай изменился до неузнаваемости, а от советско-социалистических традиций в нем остались лишь крупные государственные нерентабельные предприятия и гегемония КПК с лозунгом о строительстве “социализма китайского типа”, который на деле, впрочем, уже совсем не тот, что пытался создать Мао.
Трансформация Китая и его отказ от прежних методов управления экономикой не означали элиминирования роли государства. Государство по-прежнему играет очень важную роль и в экономике, и во всей жизни страны. И, что немаловажно, это было учтено некоторыми другими странами, шедшими по тому же пути, прежде всего Вьетнамом, который в 80-е годы тоже отказался от этого пути и добился на новом (опять-таки при сохранении роли государства и даже Компартии) немалых успехов. В меньшей степени это коснулось шедших бок о бок с Вьетнамом Лаоса и Камбоджи, но и там были начаты реформы, постепенно переводившие отсталое хозяйство этих стран на рыночно-частнособственнический путь.