Мир в моих руках
Шрифт:
Краткий взгляд вокруг. Он подобрал лежащее на земле платье Анжелы, сжал в руках и, не отрывая взгляда от медленно приближающихся воинов, быстро скрутил одежду в жгут.
Это было чистое безумие — выступать против мечника с тряпкой. Но жажда жизни и победы несла его за собой. Он каким-то чудом умудрился накинуть жгут пётлёй на шею самого первого, подходившего к нему с насмешливой улыбкой, стянул концы и пнул того в живот. Тот покачнулся, хрипя и задыхаясь. Франциск успел вывернуться и выхватить у него из рук меч. Снёс ему голову. И встретил оставшихся троих уже вооружённый
Это был бой, которого он никогда не забудет. Бой, которого он никогда не вспомнит. Ярость затуманила его разум. Сила, древняя и отчаянная тяга к жизни, влилась в его сердце, потекла по его рукам. Тело, сколько-то вымученное тренировками, как-то следило за движениями противников, а рука с мечом летала как надо. Да и глаза его, глаза горевшие безумным огнём, подхлестнули соперников и расшатали состояние третьего из них.
Просто ему было чего защищать, в отличие от них. И совесть его была чиста. И душа единодушно пела вместе с его разумом.
И они не смогли его победить.
Он выхватил кинжал из тела четвёртого мечника, из чьего рассечённого плеча кровь хлестала в ручей, окрашивая его воды и её ноги в красный цвет, и метнул в сторону последнего убегающего врага. Тот пошатнулся, но ещё бежал. К счастью, у убитых кинжал был не один. Тогда он поднял меч и прошёлся по месту схватки, отсекая головы всем поверженным — и тем, кто ещё дёргался, и тем, кто уже затих — на всякий случай.
А потом Франциск устало опустился на берег ручья, ногами в воду, рядом с телом поверженного воина. Когда-то они трудились вдвоём, но теперь это осталось в прошлом. Шмыгая носом, его ангел, его прекрасная ведьма, прошлёпала по берегу ручья к нему. И, рыдая от испуга и от радости, шлёпнулась на колени, в воду, возле него. Молодой мужчина обнял её окровавленными руками и притянул к себе. Осторожно и нежно прикоснулся к её виску, скрытому пушистыми волосами, с запахом ила, которым она отмывала кожу.
— Я тебя никому не отдам, — прошептал он, гладя её волосы и её плечи, — Никому.
— Я верю, — она улыбнулась и скользнула по его щеке нежной рукой — шрамы от пыток с её кожи уже почти сошли. Только палец, с которого содрали ноготь, всё ещё навевал страх и иглами протыкал его сердце.
Они ещё какое-то время, ещё сколько-то неуловимых хрупких мгновений провели вдвоём. Потом взгляд её соскользнул на изрезанные безголовые тела. Женщина задрожала. И, скрючившись, ногами в ручье, руками на берег, вывалила на берег и ноги одного из убитых содержимое своего желудка.
— Иди умойся, — приказал он. — А я закопаю их.
Землю копать приходилось руками, местами помогая себя кинжалом, но он вырыл для них могилу. Одну, большую, глубокую, чтобы их не нашли и их оружие почти всё похоронил вместе с ними, себе оставил немного, исцарапал, чтоб сложнее было узнать. И, в том числе, лук и оставшиеся стрелы, чтобы часть новых преследователей и их псов не успела до них даже добежать. Анжела порывалась помочь копать могилу, ещё в начале, но он осторожно отодвинул её.
— Не твоё дело, — проворчал.
Она хотя и ангел, но не пристало ангелу собственноручно рыть кому-то
— Иди! — глухо сказал Франциск, отталкивая её.
— Н-но…
— Спрячься. Я справлюсь. Я ведь уже не раз справлялся раньше, верно?..
Собачий лай становился всё громче и громче… Мужчина, едва слышно выругавшись, подсадил её, помогая забраться на дерево. Отдал ей запасной лук и стрелы. Пригрозил ей кулаком, как и прежде, когда приближалась погоня, мол, сама не высовывайся. Отступил шагов на двадцать в сторону. Спрятался за куст — и застрелил всех их лучников — кому стрелой украсил глаз, а кому — пробил грудь.
Взял меч, напрягся, выжидая, когда люди и собаки приблизятся. Рванулся вперёд… Не очень рассчитал, поэтому сначала его ногу пронзили собачьи клыки и только потом сверкнуло лезвие его кинжала, распарывая звериную глотку. Франциск оторвал обмякшее тело и, обернувшись, швырнул на подбегающих псов. На сей раз их было несколько дюжин… и из-за деревьев медленно выскользнули несколько десятков человек…
«Глава ордена так жаждет запалить подо мной костёр?» — подумал сбежавший инквизитор и криво усмехнулся. Переложил кинжал в другую руку и в правую достал меч.
Собаки кидались на него стаями — и разлетались кровавыми кусками вокруг. Кровь стекала по его лицу, по волосам, по одежде… спокойный, уверенно и чётко рассекающих живых существ мечом, он походил на какое-то создание из огненной страны…
Стрела пролетела у его уха. Мечом он разрезал другую. Вскрикнули вдалеке и захрипели — Анжела подстрелила лучника, сидевшего в засаде. И, судя по тому, что новых стрел не пришло, она убила всех его напарников. На грешной земле даже ангелу иногда приходится марать свою душу грязью, а руки — кровью. Он сначала не хотел, чтобы она вообще вмешивалась, потом, когда она успела спрыгнуть с дерева и, подхватив чей-то кинжал, зарезала целившегося в него со стороны, был вынужден признать, что на этой охоте им проще выстоять вдвоём. И драться ей разрешил, научил её стрелять из лука и хоть как-то пользоваться кинжалом и мечом.
На сей раз его даже не пытались укорять и вообще не пробовали уговорить вернуться, не говорили: «А ведьму, одурманившую тебя, вместе сожжём». Им уже надоело. Ему уже надоело. Когда собаки закончились, а улыбка вдруг промелькнула на его губах, люди окружили его и стали сжимать кольцо. Женщина, прячущаяся на дереве, отчаянно кусала руку, которой зажимала рот.
Они кидались на него по нескольку человек сразу. Он хладнокровно взмахивал мечом. Ему, в отличие от них, было что защищать. И он был уверен в своей правоте…