Мир Ванты Ху
Шрифт:
Бороздки на бортах игрушечного кораблика, прорезанные стамеской с тонким жалом, красиво обозначали дощатую обшивку и дополняли сосновую структуру прожилочек и древесных сучков. Липовыми реечками была аккуратно выложена палуба. Из квадратных дырок, по две на каждый борт, торчали стволы четырёх пушек, наскоро, к приезду «племяшки» выпиленных из деревянных катушек от швейных ниток, окрашенных под «бронзу». Носовая часть судна под бушпритом 34 была украшена фигуркой морской феи, скорее похожей на безобразную косматую старуху. Это расстраивало и портило ребёнку загадочный и романтичный вид его кораблика – покорителя рек, морей и океанов.
34
Брус,
Егорка остался в восторге от подарка и не собирался с ним расставаться. Мальчуган задумал в сентябре отвезти, поставить бригантину, на зависть будущим школьным друзьям, в жилой комнатке на подоконнике в новом интернате, куда детей, на полгода, а то и на целый год спроваживали родители – нефтяники, буровики и промысловики. Можно было бы ещё придумать для новых друзей легенду, мол, кораблик – макет легендарного брига 35 «Меркурий», отважная команда которого потопила турецкие фрегаты и вышла победителем в неравной битве. О чём однажды поведал Егорке удивительный рассказчик, таёжный охотник Дедарс. Смотритель краеведческого музея посёлка Русскинская, по совместительству, Арсений Тропинин порадовался: его скромную поделку оценили по достоинству. Охотник посоветовал племяннику всё ж отпустить кораблик на волю. Судно только тогда становится кораблём, когда отправляется в кругосветное плавание. Пусть даже путешествие начинается с речки Тромъёган в Сибири.
35
Бриг (англ. brig) – двухмачтовое судно, с прямым парусным вооружением фок-мачты и грот-мачты, но с одним косым гафельным парусом на гроте.
Паруса судёнышка были нарезаны из газеты. На большом клочке косого паруса грот-мачты значилось гордое: «Правда». Прямой парус на фок-мачте нёс печатное название «Труд».
Советские времена бесславно заканчивались. Дядя Егорки, подростком отсидевший «за вредительство» в сталинских лагерях за сбор в голодную осень на колхозном поле мёрзлой картошки, об этом догадывался. Он снарядил кораблик газетными парусами неспроста, с умыслом, в вечных поисках на российской земле правды, истины и справедливости.
Долго вглядывался зачарованный Егорка в тёмно-зелёное, завораживающее зеркало реки, где отражались весёлые кучеряшки сизых облачков. Потом всё же нехотя отпустил бригантину на свободу. Судёнышко, если смотреть в отражение, воспарило, уплыло, поднялось к самым небесам. Егорка затаил дыхание и вдруг, казалось, впервые, услышал величественное многозвучие природы: шумливое волнение лиственных дерев – ив, осинок, берёз; тихий, нежный шелест ветвей дикой малины; шуршание осоки; сварливое журчание, перешептывание вод древней реки.
Лёгкий ветерок хулиганил, забавлялся с газетными парусами, шутливо подёргивал бумажные края. Кораблик быстро уносило к середине неширокой в этом месте реки. Мальчуган с грустью посмотрел вослед паруснику, размечтался: быть может, его посланец попадет сначала в широченную Обь, затем окажется за Северным полярным кругом в Ледовитом океане. Если не раздавят льды, судёнышко подхватит… быстрое, тёплое течение Гольфстрим и унесёт в далёкую даль за самый экватор…
Размечтался дошкольник, совершенно перепутав все знания географии, чему учил отец. Душа мальчишки устремилась в… неведомую Австралию, к аборигенам, кенгуру и… бумерангам.
Егорка вздрогнул, замер от ужаса. На его замечательный кораблик упала с неба… огненная
В испуге мальчуган вскочил на ноги, осмотрелся по сторонам, не понимая, откуда прилетел уничтожающий огонь. Глянул в небо, перемешанное, в молочный кисель, в разодранных клочьях кучевых облаков. Не сразу сообразил: это была горящая стрела, выпущенная из старинного оружия – лука.
На кораблике мгновенно вспыхнули, сгорели бумажные паруса. Опалились, распались в тлен ниточки такелажа. Занялись пламенем тонкие мачты. Через минутку вся бригантина обратилась в крохотный, полыхающий костёр на чёрном стекле воды мирного Тромъёгана.
На другом берегу реки послышался устрашающий хруст прибрежного валежника.
– Эй, ты! – отважно крикнул Егорка. – Кто там?! Выходи! Придурок!
Косы ивняка, свисающие к воде, раздвинулись, распались в стороны, как занавес. Сквозь серебристую листву выглянула растрёпанная женщина, черноволосая ханты в грязной, драной холщовой рубашке, расшитой некогда цветным бисером, что болтались на ниточках остатками жалких гирлянд. Бродяжка-хантыйка вышла к кромке воды, подняла наизготовку изогнутый лук. За спиной у лесной воительницы висел колчан со стрелами. Кожаными ремешками на бедре был закреплён глиняный горшочек. Она что-то выкрикнула угрожающее.
– Ты чё, тётка?! – возмутился Егорка, повертел пальцем у виска. – Сбрендила?!
Лучница обмакнула наконечник стрелы в горшочек с нефтью, что висел на бедре, подожгла наконечник от тлеющего фитиля и выстрелила в сторону мальчугана.
Стрела взвилась высоко в небо, выписала дымно-огненную дугу над водой и вонзилась в мостки со всплеском чёрных и рыжих сверкающих искр. Серо-чёрные, рассохшиеся доски воспламенились от разлившейся нефти.
Отважный Егорка не растерялся, ловко спрыгнул на топкий берег, зачерпнул воду из реки консервной банкой, лежавшей в одной из лодок, залил языкастое пламя.
– Е-е-его-о-ор! – донёсся со стороны посёлка мужской голос. – Пора домой!
– И-и-иду-у-у! – откликнулся мальчуган. – Тут психоза одна… стреляется! – и понизил угрожающе голос:
– Дурища!
Воинствующая лесная злыдня в этот момент пустила в сторону мальчика третью пылающую стрелу.
Дальнейшее, в изменённом сознании перепуганного Егорки, происходило как в замедленном кино.
Огненная звезда плавно описала высокую дугу над зеркальной рекой и неумолимо приближалась. Небесное, рваное, сине-белое пространство над ребёнком помутнело на мгновение, выгнулось полупрозрачным куполом, задрожало кисельным студнем. Огненный наконечник стрелы вонзился в этот купол, но не проткнул, а вызвал судорожное, «резиновое» волнение, искажённое «смятыми червяками» в месте попадания. Будто брошенный камешек растревожил вязкое болотце. Полупрозрачный купол задрожал, воспламенился неровными, судорожными волнами по всей поверхности и начал сжиматься вокруг упавшего мальчика. Ещё бы мгновение, и полыхающий купол сожрал бы, поглотил тщедушное тельце человеческого детёныша…
Дрожащий огненный зонтик вдруг схлопнулся в огненный зрачок. Упал горящей каплей нефти на холщовые штанишки Егорки. Прожёг дырку. Оставил на голени мальчугана волдырь с полпальца величиной и отметину от ожога на все оставшиеся времена.
Худосочного Егорку легко подняла с земли, поддёрнула за шиворот рука его дядьки, Арсения Тропинина.
Загадочный мираж огненного купола бесследно исчез. Третья горящая стрела с шипом погасшего нефтяного пламени вонзилась в ил болотистой поймы реки как раз в том месте, где мгновение назад валялся упавший с испугу мальчуган. Прибрежная полоса глинистого ила была разворочена чёрными рытвинами его следов от кед, когда он сучил ножками, отползая подальше на сушу. На желтовато-зеленоватой слизи догорали рубиновые нефтяные слёзы.