Мир Ванты Ху
Шрифт:
– Прости, – прошептала Тая. – Мне плохо.
Мамаев наклонился, тихо прохрипел:
– Привыкнешь, детка. Первый раз всегда тяжело… выходить замуж. Даже восточным женщинам.
– Я не восточная, – прошептала Таисия. – Я – сибирская.
– Не кобенься, – грозно посоветовал Мамаев. – А то придушу… Ха-ха! В первую же брачную ночь. Ты теперь – моя собственность! Моя вещь! Моя раба! Поняла?! Только моя! Зря выращивал столько лет?! Ты – чистая! Кровь в тебе течёт нашего древнего рода остяков. Как и моя! Мне такая нужная! Всем будет хорошо. Всем. Главное, –
Утробное, угрожающее гудение голоса супруга отрезвило Таю. Она смирённо склонила головку пред неизбежностью злодейки-судьбы, занавесилась прозрачной фатой.
Супружеская пара удалилась через тоннель мраморного фойе, поднялась вверх по лестнице. Из банкетного зала ресторана доносились бодрые звуки музыки. По заказу виновника торжества звучали песни советской эстрады. Для угнетённого состояния невесты это было дополнительным испытанием.
– Не надо печалиться, вся жизнь впереди! – издевался над ней когда-то популярный ансамбль «Самоцветы». – Вся жизнь впереди! Надейся и жди!..
Охранники остались в вестибюле покурить.
– С Тайкой что-то происходит, – проворчал мрачный Рубило с сочувствием и заботой.
– С ума сходит девушка, – легкомысленно усмехнулся Бойко. – От счастья.
Рубило мрачно фыркнул. Из туалета вышла блондинистая свидетельница, грозный охранник обратился к ней:
– Много базара. Всё не по делу. Собирай барахло. К маме поедешь.
– Я тут при чём?! – возмутилась свидетельница.
– Отвезёшь на вокзал, – приказал Рубило напарнику. – Купишь два билета, в плацкарт, до Челябинска. До своего Кургана доберётся сама. Кротю отправь с ней, чтоб не удрала в дороге.
– Кротя – педик! – попыталась отшутиться свидетельница. – Дайте мне в поход бодигарда! Тело моё хранить. Хочу мужичка какого… хоть самого завалящего.
– Обойдёшься, – презрительно прогудел Рубило. – Тело ей хранить, потаскушка…
Бойко цепко схватил девицу за локоть. Та сморщилась от боли и попыталась вырваться.
– Затихни! – попросил Бойко. – Башку сверну!
– На мне! На мне он обещал жениться! Два года под ним пахала! Он обещал! Обещал! – вдруг истерически закричала она и стукнула кулачком мощного охранника в грудь. – Сволочь! Отпусти, больно!
Девица попыталась вырваться из цепких рук Бойко. Верзила легко перехватил пальцами за её тонкую шейку с такой силой, что она захрипела и выпучила от ужаса глаза.
Рубило презрительно усмехнулся:
– Не придуши!
Бойко отшвырнул от себя девицу. Она не удержалась на каблуках. В нарядном шёлковом платье нежно- кремового цвета упала задом на мокрый кафель туалета. Горько разрыдалась.
– Всем научилась поддавать? – с презрением спросил Рубило. – Вот в своём Кургане и будешь пахать под местной братвой. Протекцию составим.
– Вернёшься – закопаем, – прохрипел Бойко, поддёрнул, поднял свидетельницу под локоть с пола и утянул в подсобные помещения ресторана. – Развлекусь, – пояснил он напоследок своему напарнику.
Рубило мрачно усмехнулся, мол, ну, какая же ты, Бо, тварь,
Бремя понимания
В уголочке спального отделения вагончика для отдыха буровиков, за столом, сколоченном из досок, сутулился Егор, старательно конспектировал в общую тетрадь цитаты из книги по истории ханты-мансийского края. Хранилище мужских тел напрочь пропахло кислым потом работяг, кирзой, влажными, непросыхаемыми одеждами и матрасами на лежаках. Вагончик был слабо освещён огненным червяком в колбочке без абажура. На столе перед Егором корячилась на чёрной лапке, с разбитой лампочкой старая настольная лампа времён сургутского НКВД.
Для лучшего запоминания помбур негромко проговаривал свои черновые записи:
– Седьмой сын Тoрума и Калтaщ родился между небом и землей… Мир-вaнты-ху – За Миром Наблюдающий Человек, – он примолк, задумчиво глянул в дощатый потолок бытовки, закопчённый папиросным и сигаретным дымом, и медленно повторил:
– Мир-ванты-ху!.. Потрясающая философия древнего примитивного народа, – безвозрастный студент взглянул в конспект, продолжил запоминать мифических персонажей хантыйского эпоса. – Калтащ-ими – хозяйка Срединного мира. Прекрасный образ реальной жизни. Срединный мир… Наблюдающий За Миром Человек. Замечательный символ!
– Лошадью ходи.
– Отвяжись!
– Надо было объявлять мизер, не девятерную!
– Не учи учёного!
– Меняй масть козыря.
– Заткнёшься или нет?!
– А помолчать, разговорники?!
Четверо буровиков разложились на нижнем спальном топчане и двух стульях, раскидывали карты в преферансе на табурете, покрытом перевёрнутой доской для объявлений. Обеденный стол с уважением, даже с неким почтением уступили «учёному» студенту.
Внедрился в вагончик бригадир Васин, рыхлый тюфячок в брезентухе, и сообщил:
– Вахтенный сломался. Часа через полтора сменку подадут, – он присел с другой стороны стола от Егора, налил в кружку остывший чай, заваренный с полчаса назад в стеклянной банке.
– Раиса лысину прогрызёт, – проворчал пожилой, грузный, крепкий мужик, мастер Краснов, – обещал к тёще в Мансийск смотаться. Свезти детей на именины бабушки.
– Через новый мост нынче в два счёта долетишь.
– Пока то да сё. Умыться-побриться… – пробурчал Краснов.
– Опохмелиться, – подначивали товарищи.
Бригадир Васин искоса глянул на прилежного «вечного» студента, не выдержал, возмутился:
– Плещеев! На кой хрен кому сдалась твоя археология?! Сколько тебе? Тридцатник? А ты всё в помбурах висишь. Отучился бы в «нефтяшке», давно бы в Управлении сидел, не парился. В модном галстуке и при деньгах.
– Не цепляйся к учёному, – проворчал мудрый Краснов. – Деньгу всю не заработаешь, а жить по уму-разуму и призванию хочется. У него батя – известный археолог был. Мозги по наследству передаются. Тебе, Васин, этого не понять.