Мир вашему миру
Шрифт:
Прежде никогда в жизни он не написал и полстрочки кода для антикиберной гадости. Производство антикиберов [70] , - так на программерском жаргоне назывались средства контркибернетической борьбы, — Нельс Ревел зачислял в злонамеренные дела умов ограниченных и тусклых, обуреваемых страстью к разрушению того, что им создать не по мозгам.
Сам он себя полагал мозговитым творцом-созидателем, несущим людям благую весть о мирной созидательной жизни, каковая не в пример лучше разрушительной войны. Потому и создавал реалистичные военные игрища-симулякры, дабы
70
Антикибер (жарг.) — вредоносная компьютерная программа.
Философски поразмыслив, Нельс Ревел пришел к успокоительному выводу. Он таки совершил благое дело, создав средство, позволяющее обезопасить людей от гигантской машины смерти, какой однозначно призвана управлять разобранная им по частям и комплектующим странная мультиоперационная система.
Главную ее странность Ревел находил в том, как будто ее создавал нечеловеческий разум, понятия не имеющий о прикладной сущности программного обеспечения, призванного в конечном итоге обслуживать человека, а не машину. Словно бы пробудившееся коллективное сетевое сознание изолированного хроноквантового кластера с бухты-барахты принялось иррационально самоэволюционировать и наугад, методом проб и ошибок, как ни попадя, самоусложняться за счет неадекватных элементов, находящихся под руками и ногами.
— Какого пришлого черта здесь задницу к голове приставляли? Такая ерунда ни туда, ни сюда, не в ту степь, не в ту сторону.
В потустороннюю ерунду и абракадабру Нельсу Ревелу верить не хотелось. Скорее, подобное невежество и безалаберность присущи несобранным людям, чем ригористичному искусственному интеллекту.
Квазимышление хроноквантовых компьютеров предельно экономично и рационалистично, — был убежден Нельс Ревел, какими бы чудесными свойствами он при этом не наделял искусственный интеллект. Беда-горе в том, что человек часто не может понять утонченную системность и строгость, предлагаемых кластерными компами метаязыковых символов, объединенных в программные эйдосы.
Без понимания нет приложения. Следственно, прикладной характер программирования преобладает в каждой разработке, априорно не способной обойтись без интерфейсного целеполагания. Здесь же странно скомпонованную программку безграмотно состряпали как будто в прикладных военных целях.
«До войны компьютерам никакого дела нет, дорогие коллеги. Они мирно созидают, беспристрастно производят вычисления, разумно и быстродейственно складывают знаки и символы. Лишь люди-завистники способны бездумно отнимать у других добро и разрушают его, когда видят разность в остатке между богатством одних и бедностью других».
Гнусная классика революционеров-коммунистов. Отнять и поделить. Так, чтобы никому не досталось. Хроноквантовые разумники стоят вне социальных бредней, — сделал антропологический вывод Нельс Ревел, недоумевая, каким-таким кретинам понадобилась составлять программу для управления безумно гигантской боевой машиной.
В качестве мифологического бреда по ассоциации Нельс Ревел вспомнил легенду, как на праматеринской Земле тупоумные тевтонские конструкторы во время второй глобальной войны пытались создать чудо-оружие и произвели
Тут у Ревела возникла антинаучно-фантастическая версия, как если бы кто-то взял да и перетащил в современность тех придурковатых конструкторов-фашистов. Кое-как обучил азам эйдетического программирования, наспех прочитал вводный курс о современных конструкционных материалах, активной броне, силовых установках, двигателях, кратко перечислил, какие ныне есть системы вооружения. Потом дал им техзадание доработать программное обеспечение, так, чтобы получилась тевтонская мышь-акромегал…
— Бред и гигантомания. Отстой и осадок. Мифы и сказки. Такого конструкторского маразма с нормальными людьми не случается.
«Но вдруг они не люди? Может, программку создавал нечеловеческий разум? Чтоб использовать ее на людской военной технике? Когда б он развивался сплошняком биологически…»
С возрастом Нельс Ревел стал панически бояться дьявольских пришельцев. Не удивительно, если от ужасной фантазии у Ревела страшно похолодело внутри. Под ложечкой так противно засосало… Он смертельно побледнел, мертвой хваткой вцепившись в подлокотники кресла, через секунду выскочил из уютной виртуальности и, зажимая двумя руками рот, бросился к ванную комнату…
Прополоскав блевотину и осушив на кухне большую рюмку водки, сию же минуту вспомнил о слухах, версиях, о том, что серо-зеленых террелианцев подозревают в сотрудничестве с чужеродным разумом. Дескать, у кирасиров есть якобы неопровержимые тому свидетельства.
«Ага! Работа без свидетелей. Потому-то и программка, какую поручено вскрыть, неполна и обрезана. Чтоб сдуру не пугался, не проговорился в страхе. Кирасиры они такие… Всегда с психологическим подходцем, мозгодавы…»
Первая и вторая рюмка, в сумме составившие 100 грамм русской водки, принятой Ревелом для храбрости, помогли ему успокоиться. Он ругнулся в свой адрес за распущенность и скверным словом помянул майора, заставившего его наступить на это дерьмо.
— И рылом не ведет, хамское отродье. У меня выноси готовенького, а он, сволочь квадратная, и забирать заказ не желает. Вот где хамло!
Как с связаться с хамоватым майором, Ревел не знал. Просить кого-нибудь из военной полиции, помочь отыскать ему анонимного заказчика программер не хотел. Стражей порядка он тоже побаивался. Но не очень.
— Пошли они, хамки куда подальше со своим майором, без вести пропадающим!
Подобно всякому мнительному интеллектуалу Нельса Ревела гораздо больше устрашали неизведанные им напасти. Он боялся оружия, ни разу не был под огнем, даже в виртуале. И потому делал военные игры, преодолевая иллюзорный страх.
Абстрактная неизвестная опасность казалась ему страшнее, чем конкретный риск навернуться с глайдером на высокой скорости, когда он бесстрашно отключив автопилот и кибертриммер, частенько наслаждался высшим пилотажем в горных ущельях. Причем в отсутствие боевого гормонального контроля, противопоказанного его организму. Когда шансы органично просчитаны, логично предусмотрены болезненно трусливый Ревел напрочь забывал о боязни за свое хрупкое существование.
Итак, ему надо думать и думать с целью свести к нулю опасное значение фактора неопределенности и неизвестности.