Мир вечного ливня
Шрифт:
— А кто сказал, что я от него собралась заводить ребенка? — рассмеялась Ирина. — Как раз сегодня самое время, пока он спит.
— Герыч тоже плохо влияет, — подала голос Катя. — Доза была не маленькая. Потерпи денька три, лучше будет.
— Ладно, ребята, спасибо вам. — Ирина оседлала мотоцикл и запустила мотор. — Звоните, буду рада.
Я помахал ей, когда она отъезжала.
— Я в тебя сегодня окончательно влюбилась, — огорошила меня Катя.
— Почему?
— По кочану. Ладно. Хорошо, что мы к ней не поехали. Одобряю.
— Она тебе что, не понравилась? — нахмурился я.
— Какая разница? Забей. Я знаю, что она была другой.
— А у тебя?
— Тоже было. Все, закрыли тему, а то в нос дам. Я поднял руку, чтобы остановить машину.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Путь обмана
Прошло две недели. Военные сны больше не приходили ко мне, но трудно было в точности понять, обрадовало это меня или огорчило. Обрадовало, наверное, все-таки больше. Ну не привык я воевать, как наемник, неизвестно за что и неизвестно за кого. А еще хуже стало, когда узнал, за кого и за что… Воровать чужую удачу — это все-таки чересчур, да к тому же не для себя воровать, а завоевывать для другого, для нанимателя, отдавать ему везение и получать взамен деньги.
С другой стороны, гражданская жизнь и гражданские профессии меня не очень-то привлекали. Нет, я ничего не имел против гражданских, но себя за станком или за рулем автобуса не представлял. Можно было попробовать устроиться в ментовку, как Андрей, например, но я знал, что серая форма, как живая, потребует от меня действий, которые я осуждал. И сопротивляться не выйдет, потому что ничего нет в человеческом обществе крепче системы. Попав в нее, никак не отвертишься, будешь делать то же, что и все. Или тебя уволят, или посадят, или, может быть, даже убьют, если попробуешь выделиться. Недаром, ох недаром цвет милицейской формы серый. Конечно, не из этих соображений ее делали серой, но, прожив с Катей две недели, я уже начал верить и в неявную сущность вещей.
Вообще Катя каждый день меня удивляла, но вопреки моим пессимистическим ожиданиям это не напрягало, а, напротив, вносило в жизнь яркие, свежие краски. Я любовался ею утром (вставала она всегда раньше меня), не уставал проводить с ней день за днем, а уж о ночах и говорить нечего. Пожалуй, впервые в жизни я ощущал себя по-настоящему счастливым.
Первые несколько дней я тщетно пытался уговорить ее дать мне послушать песни, написанные ею. Она технично съезжала с темы, мотивируя отказ то одним, то другим. В конце концов я понял, что она банально стесняется.
— Ты чего? — рассмеялся я. — То есть трахаться мы с тобой можем, а песни мне послушать нельзя?
— Да ладно… С кем я только не трахалась… — надулась Катя.
— Слушай, но ведь ты же меня продюсером взяла! Могу я хоть материал послушать?
— Ты же ни фига не делаешь как продюсер.
Это меня задело, но Катя была права. Та ночь, когда я готов был использовать единственное желание в ее пользу, несколько стерлась из памяти. В шкафу лежали десять тысяч долларов, и они сами по себе наполняли меня уверенностью и спокойствием. Наполняли так сильно, что ничего не хотелось делать. К тому же я понятия не имел, что вообще должен делать продюсер. Но как бы там ни было, мне очень хотелось послушать песни, так что я настоял на своем.
— Одну поставлю, — сказала Катя, доставая кассету, — Только учти: это демка.
— Что?
— Ну, демонстрационная версия. Фигово, в общем, записано. Хорошо сделан только тот материал, с которым я работаю.
— Ну так поставь его.
— Перетопчешься.
Она поставила кассету в магнитофон. Запись действительно была не ахти, но я вслушался в текст, чтобы хоть какое-то мнение составить о ее творчестве. Строчки меня поразили:
Метель заметает ночные дома.Так не бывает, знаю сама.Я догоняю воображаемыйОбраз моей мечты. Город сигналит глазами огней,Много хороших и разных людейМимо проходят по непогоде,Только они — не ты. Ты мое лето, жаркое лето,Я знаю много твоих примет.На перекрестках и на бульварахЯ терпеливо ищу твой след. Тайные знаки в строчках реклам,Город уже написал наш роман.Сотни прохожих участвуют тожеВ этом сюжете сложном.Как только песня закончилась, Катя остановила ленту.
— Ну как? — спросила она.
— Ничего подобного никогда не слышал. Очень хорошо, честно. Особенно про тайные знаки в строчках реклам. Образ города рисуется ярко. А почему ты на радио ее не отдашь? Из-за того, что нет денег на запись?
— В общем-то да.
— А сколько стоит это дело на студии? — осторожно поинтересовался я.
— Смотря на какой. От трехсот долларов до полутора тысяч. Ну, полторы — это на самой крутой. Чтобы для радио сошло, надо где-то баксов восемьсот-девятьсот.
— И все?
— Ну да, — Катя в упор посмотрела на меня.
— И ты знаешь студию, где записать?
— Конечно. Я же рабочий материал делала.
— Тогда считай, что мы ее уже записали, — улыбнулся я, довольный, что могу сделать человека счастливым.
Конечно, мне бы хотелось, чтобы Катя бросилась мне на шею и расцеловала, роняя слезы радости, но ничего такого не произошло.
— За твои деньги? — спросила она.
— Да ладно! Чего надулась? Я же не тебя покупаю, в конце концов! Мне действительно песня понравилась. Пусть это будет моим первым продюсерским действием. Ну? Продюсер ведь должен вкладывать средства в проект!
— Ладно. Спасибо, — скупо поблагодарила она.
— И много у тебя таких песен?
— Хватило бы на альбом. Только кто его выпустит?
— А в чем проблема?
— А… Долго объяснять. Но если вкратце, то выпускающим компаниям нужна легкая музыка. Продавать ее труднее, чем хорошую, много рекламы под нее надо, зато делать ее гораздо проще — можно на потоке гнать. Один композитор и один поэт может десяток попсовых групп обслуживать. Авторской же музыки мало хорошей, и, если только ее выпускать, компания с голоду сдохнет — им вал нужен. Вот и гонят попсу. А это все называется альтернативой и андеграундом, миллионных прибылей не приносит, значит, бизнес на этом не сделать, следовательно, выпускать незачем.