Мир за кромкой
Шрифт:
– Я боюсь, Рей. – Я боюсь идти в банк, боюсь восстанавливать документы. Сгорело и сгорело, новое наживём. Наверное… А папино, папино всё равно будет папиным, пусть и города самого нет. – Я не хочу быть чьим-то дракончиком на поводке. – Это немного Терины слова, но они правильные. Я не хочу, чтобы кто-то указывал мне, как и что делать с этой силой. Я бы с радостью отказалась от неё, если б можно было отказаться. – Я не хочу этой магии.
– Так не колдуй, – улыбается он.
Так не колдуй, что может быть проще. Ох, Рей, если б всё было так просто!
– Мама говорила так же.
– Видишь, какой я умный!
Не знаю. Рей, Раймонд, граф Тормийский. Он именно то, чего мама хотела бы для меня. Но он с той стороны Кромки.
– Понравился, – говорю я. Мама всё равно уже не ответит. Рей расплывается в довольной ухмылке.
– А ты бы понравилась моей. Ты немного похожа на моя сестру, но по-хорошему, пока та ещё не свихнулась. Ты смелая, а мама ценила это.
– Тера куда смелей.
– Эта Тера мелкая шлюха! Говорил же.
– Говорил. – Мне не хватает духу одёрнуть его. Не хватает силы объяснить. Всё было не так. На самом деле она добрая и тихая девочка. – Её амбиции её погубят.
– Уже, – усмехается Рей. – И всё-таки подумай о переезде. Возможно, это наш шанс зажить спокойно.
Я киваю. Киваю. Конечно.
– Рей?
Он прислоняется губами к моим губам. В нашу дверь стучат.
***
Когда все закончилось, но не до конца… Не помню точно, когда это было. Весной. Ранней слякотной, полной мороси и дождей, дождей, дожей. Весной. Весной я приехала домой. Одна. Я не сказала об этом Тере. Чёриву наврала, что заболела, в больнице, что мне нужно проведать бабушку в Лесенках. Тера придумала эти глупые Лесенки и всё на них купились. Дурь. Наврала, напросилась с торговцем до Мирного, в Мирном запрыгнула на поезд. Поезда тогда ходили плохо. Большую часть составов взорвали, да их и сейчас восстанавливают.
Мне нужно было увидеть самой. Я знала, Тера тоже ездила туда. Она как-то успевала работать и мотаться то домой, то в Брумвальд, то в Ринуврил. Она искала, а я лишь хотела попрощаться. Дома было тихо. Весь город стал одним огромным кладбищем. В лесу накопали могил, обычных и братских в густую лесную землю повтыкали сосновых гробников 1 . Без имён. Только даты. Первая осень – пришли княжьи десять старых могил у опушки, тогда ещё глубоко в лес не забирали, но хоронили здесь, на городском боялись. Почему боялись? Убиты не богоугодным способом? Будто есть богоугодный способ убийства. Большинство могил зимние. Капали, я знаю, их сильно позже. Кажется, те же княжьи капали, ну те же самые, но не наши. Не знаю. Я ничего не знаю. Я далека от политики, тактики и лопат. Война закончилась, а я всё ещё не понимаю, за что мы все воевали.
1
Гробник – просторечное названия деревянного или каменного монумента, установленного над могилой. Форма меняется в зависимости местности. В городе Астрис гробники символизируют голову речного дракона, бога-хранителя этого края.
В городе дышать было нечем. Тера, потом сказала, это от чар. Я раньше не умела видеть чары. Я все бы отдала, чтобы больше их никогда не видеть. Это было слишком. Слишком громко, слишком ярко, просто слишком. Я шла будто пьяная или больная, спотыкалась, проваливалась, кашляла. Я запоздало додумалась закрыть рот шарфом, не очень-то помогало, но его можно
– Тише, Асенька, – сказали мне. – Это я.
В принципе, я была готова к встрече с призраками. Так бывает, разум, переживший утрату… лихорадочно думала я.
– Папочка! – вскрикнула я. Его не может тут быть. Он умер. – Ты умер, – пожурила я и поняла, что плачу.
– Асенька, Асенька… Пойдём отсюда, пойдем к реке. Там хотя бы есть чем дышать, – просит он. Я соглашаюсь, но думаю не о смоге, чарах, а об утопленниках и водяных, которые прикидываются родными и затаскивают на дно.
У реки мы останавливаемся. Папа похож на папу и выглядит вполне живым, осунувшимся, потрепанным, но живым. Он отрастил бороду, и она не идёт ему, старит. С ней он больше не выглядит задорным молодцеватым чудаком-градоначальником, который и сам на фабрике смену отработает, если придётся, и к царю на ужин заскочит, коли пригласят. Ни разу, правда, не приглашали.
– Ты повзрослела, – наконец говорит он.
– А ты… выглядишь скверно, но…но… – я снова чувствую, что вот-вот заплачу. – нам говорили ты умер и… и мама и… все. Мама с тобой?!
– Нет, милая, – он мрачнеет, он качает головой. – Мама умерла. Мы с Филипом в тот день ехали в столицу. Пока мы ехали, город сгорел. И я… – он замолкает, – я ничего не мог с этим поделать.
Зато я знаю, что братик жив.
– Как он? – спрашиваю. Слишком скупо, слишком скупо. Папе больно от моей сухости, он ей режется, а я ничего не могу с тем поделать.
– Все хорошо. Мы в Брумвальде, пока при дворе, но послезавтра уйдем за Ветхие горы. Царю нужен свой человек в тех краях. Если хочешь… Асенька…. Асенька! Асенька, пожалуйста, поехали с нами. Там пока ничего нет, но будет. Асенька… – он проводит рукой по моим-не моим волосам. – Тебе идёт магия.
Я отстраняюсь, мне ненавистна эта магия.
– За Ветхие горы?
– За Ветхие горы! – подхватывает он. – Асенька… если бы я знала, что жива, если б я знал… Как это вышло? – он указывает на мои волосы. Мне слышится «как вышло, что ты выжила». Ну так получилось, пап.
– Так получилось, – выталкиваю, слова не идут. Он смотрит участливо. Он всё понимает. Ведь так, пап? – Пап… пап, – пытаюсь собраться с мыслями, что-то в его рассказе не клеится. – Царю?
Царю уже никто не нужен. Царя послезавтра казнят.
– Новому.
– Боже! Папа! – Говорю совсем как Тера. Совсем. – Зачем?
– Чтобы выжить, – тихо говорит он. – Не поедешь? Гвардеец мой…
Теперь и я его гвардеец, не прошло и пять лет.
– Не знаю, – отвечаю честно. – Не знаю, Зют. Мой хороший друг тяжело ранен, я не могу его оставить. И перевести за Ветхие горы не смогу.
– Тера? – ужасается он.
– Нет, это не Тера. Друг, – повторяю с нажимом.
– Может потом? – просит он. – Когда друг поправиться. Мы с Филипом пока все подготовим, а потом и вы приедете. Давай я оставлю адрес и телефон мэрии. Ты звони сразу. Договорились?
Проще кивнуть. Он вытаскивает из внутреннего кармана пальто потрёпанную записную книжку и навесу что-то царапает, а потом вырывает и вкладывает мне в ладонь.
– Вы приедете с другом? Да, Асенька? – Война его поломала. Он вздыхает, вздыхает и лебезит, мне хочется его отпихнуть. Потому что он с княжьими? – А Тера… она умерла?