Мир закрытых дверей
Шрифт:
К концу обеденного перерыва Иван почувствовал, как его сзади ткнул пальцем Вася.
– Чего тебе? – обернулся Иван.
– Ну, расскажи о распродаже! Интересно, ведь!
– Да ничего особенного там не было: сначала мы толпились на улице, потом, когда в девять часов открыли вход, все повалили внутрь и принялись расхватывать, кто что успел, и бегом к кассам – а там очереди на километр.
У Люды зазвонил мобильник, и она выбежала в коридор, самоотстранившись от подслушивания, что Ивана обрадовало.
– А что там случилось с эсгэошником? – спросил Вася.
– Он у меня из-под носа
– Девушку? У тебя?!
– Я встретил на распродаже юную красавицу. Ее звали Жанна. Мы с ней поболтали о том, о сем. А потом явился непонятно откуда мужик из СГО и объявил, что Жанну пригласили на новогодний ужин с министром торговли.
– А ты что сделал?
– А что я мог сделать?! Жанна обрадовалась. Надела новое платье, что досталось ей на распродаже, и ушла к министру и прочим господам – они там наверху праздновали. На этом сказка и закончилась.
Вася покачал головой:
– А ты не пробовал ее искать?
– Ну… – протяжно взвыл Иван. – Подумал и решил, что это безнадежно.
– А зайти в магазин и узнать?
– Ты еще предложи отправиться на прием к министру или в СГО!
Резко вернулась Люда. Она была чем-то взволнована. Села на стул, быстро допила чай и спряталась за монитором.
– А фамилия у Жанны какая? – спросил Вася.
– Не знаю.
– Это плохо. Если б была известна фамилия, тогда… А так… Хотя, чем бог не шутит: а ты попробуй ее найти в сети.
– Да ну… – Иван отвернулся от Васи и откинулся на спинку стула.
Вася снова ткнул в Ивана:
– А вдруг?!
– Как я ее найду?
– По фотографии.
Иван нехотя запустил сетевой обозреватель. Перешел на страницу "Лучших друзей". Набрал на клавиатуре заветное слово "Жанна", вздохнул, на мгновение унесшись в воображаемое прошлое, и нажал на "поиск". Карликовые картинки найденных Жанн грузились медленно. Тем временем Вася уже был рядом:
– Ну же! Есть тут твоя?
– Нету. И не факт, что она там вообще будет.
– Вот эта красивая! – Вася указал пальцем в экран.
– Да ну тебя!…
Внезапно и очень некстати в комнату заглянул Борис Иванович.
– Василий Николаевич, почему вы не на своем рабочем месте? – спросил начальник.
– Так ведь обеденный перерыв!
– Довожу до вашего сведения, что обеденный перерыв уже кончился.
– Да, Борис Иванович, иду к себе, – произнес Вася и направился к своему столу.
Начальник продолжил:
– Вот сами же себя наказываете, Василий Николаевич: не выполняете работу вовремя – а потом в конце месяца, когда изделие нужно сдавать заказчикам, начинаете бегать и прыгать по всему институту. Вспомните, что было перед новым годом!
– Так ведь в конце года у всех аврал! – сказал Вася.
– А у вас аврал случается в конце каждого месяца. Вы так на распродажу никогда и не попадете, – промолвил Борис Иванович и исчез в коридоре.
Вася фыркнул и встал со стула, на который только что сел по велению начальника.
– Хоть бы дверь закрыл за собой, – пробурчал парень, – а то сквозняк дует. Вот заболею и не приду на работу!
На следующий день время, казалось, понеслось еще быстрее: светлые залы подземных станций промелькивали в туннельной черноте,
Но стоило Ивану свернуть на узенькую улочку, уводящую вдаль от проспекта, как снова что-то сладкое и тягучее овладело сознанием. Здания по обеим сторонам были панельные, десятиэтажные, собранные скучающим архитектором из конструктора банальности. Здания эти упирались в городской потолок, на котором давно не меняли перегоревшие лампы дневного света – и потому освещение в районе было какое-то сумеречное и никак не утреннее. И лишь пятна теплого, домашнего огня в квадратных окнах желтили и скрашивали унывный пейзаж. И пусть наверху завывал дикий ветер, трясь о бетонный свод, но внизу переулком правила легкая, зимняя безмятежность.
Поликлиника стояла в некотором удалении. Она тоже была панельная и почти ничем не отличалась от жилых домов, но при первом же взгляде на нее становилось понятно, какое заведение располагалось внутри: не вывеска с синим крестом, не широкое крыльцо с пандусом и не высокий чердак, призванный наверстать недостаток шестиэтажного роста, а бледный люминесцентный свет в окнах с белыми занавесками заставлял вспомнить мифический запах бесцветных спиртовых растворов.
Сначала Иван встал в хвост очереди к окошку регистратуры – перед ним было три худощавых старика и одна бабка, – но потом вдруг осознал, что талон с номером кабинета со вчерашнего дня лежал в кармане, и, улыбнувшись собственной глупости, отправился к другому окошку – огромному, как витрина – куда принято сдавать верхнюю одежду, предварительно вынув из нее все ценные вещи.
Кабинет врача-профпатолога располагался на третьем этаже под красивым и стройным номером "33".
– Заходите, молодой человек, – проговорил седой старичок в белом халате, сидевший за столом, на котором в совершеннейшем беспорядке валялись разномастные бумаги. Давнее пятно от намертво присохшей замазки несуразно белело на коричневой столешнице в единственном месте, свободном от бумажного айсберга.
Иван протянул свой талончик.
– Так, Иван Сергеевич Петровский, – почти по слогам проговорил старичок и на удивление быстро нашел нужный лист в своей антарктиде. – Тут указаны все кабинеты, которые вам следует посетить. Когда закончите, вернитесь ко мне, и я вам выдам справку о прохождении медкомиссии. Понятно?
– Да, – безразлично сказал Иван и отправился в путь. Первым пунктом значился анализ крови – второй этаж. От кафельных стен пахло целительным спиртом. Затем был терапевт – четвертый этаж. Всюду висели какие-то бюллетени, до смешного похожие на школьные стенгазеты. Электрокардиограммы почему-то делали на шестом этаже. Невропатолог же обитал на пятом. И хотя к нему в очереди стояли двое – старик и старуха, – но Иван каким-то непостижимым образом понял, что сейчас будет самое долгое и неприятное ожидание. Старик был худой и плешивый. Старуха – кислая и скрюченная.