Мираж в обручальном кольце
Шрифт:
— Да? — обрадовалась я. — Так это не кто-то из нашей компании? А то я сегодня за обедом почти есть не могла. Все казалось, что рядом со мной или напротив меня сидит убийца.
— Этого человека в доме нет, — заверил нас Голованов.
— Ура! — воскликнула я.
— А Толя? — напомнила Катька о еще одной цели нашего визита. — Вы его арестовали?
— Да, — кивнул Голованов.
— И вы его уже допросили?
— Да, — снова кивнул Голованов.
— И вы его отпустите?
— К сожалению,
— Почему? — опешили мы с Катькой. — Он же не убивал Настю! Или вы его подозреваете в убийстве Вали?
Некоторое время Голованов боролся с самим собой. Но, видимо, поняв, что иначе ему от нас не отделаться, сказал:
— Ваш Толя признался в убийстве собственной супруги Татьяны Рюриковой, которое имело место двадцать лет назад.
— Не может быть, — прошептала Катька.
— Вот его собственноручно подписанное признание, — помахал у нас перед носом какими-то исписанными листками Голованов. — Но дело даже не в признании.
— А в чем?
— В том, что те ботинки, которые вы обнаружили под ванной в квартире у Валентина, были действительно испачканы кровью. И криминалистическая экспертиза отдела убийств, куда я послал ботинки на анализ, установила, что это кровь Татьяны Рюриковой. Я специально запросил материалы дела об исчезновении Рюриковой двадцать лет назад. Там лежит заявление ее мужа и справка из психиатрической лечебницы. Так что получить образцы крови потерпевшей не составило труда. На ботинках, безусловно, ее кровь. А ботинки принадлежат ее мужу. Это экспертиза тоже установила по составу пота и микрочастицам.
— Такое возможно? — недоверчиво спросила я.
— Еще бы! — с энтузиазмом воскликнул Голованов. — У ребят там такое оборудование, закачаешься! Новейшие разработки. Только недавно получили. Могут по волоску, которому сто лет, нарисовать портрет его владельца.
— А труп жены Толи вы нашли? — спросила я.
— Единственное, в чем состоит заминка, это в трупе, — с явной неохотой признался Голованов. — Подследственный говорит, что был в таком шоке, что ничего не соображал. И тело пришлось хоронить его приятелю. Догадываетесь, кто был тем приятелем?
— Валентин?
— Точно, — кивнул Голованов. — А так как Валентин к настоящему времени в состоянии давать показания разве что одному всевышнему, то…
— То есть трупа Толиной жены у вас в наличии нет? — уточнила Катька. — А что, если эта женщина вовсе не убита, как тут написал ее муж?
— А откуда в таком случае взялась ее кровь на ботинках мужа? — уел нас Голованов.
— А что, если он ее только ранил? И вообще, мало ли почему у нее могла пойти кровь. Например, из носа. Необязательно она от этого умерла.
— Да? И где она в таком случае скрывалась все эти годы? — спросил у нас Голованов.
На этот вопрос мы ответить пока не могли.
— Голованов,
Как ни странно, Голованов этот адрес нам дал. И даже без особых возражений. Только потребовал, чтобы мы не ездили туда одни. Все-таки Голованов оказался порядочным человеком. И ему явно не хотелось обвинять в страшном преступлении невиновного человека. Поэтому он и посмотрел сквозь пальцы на нашу самодеятельность.
— Только прошу, возьмите своих парней с собой, что ли, — со вздохом попросил он у нас. — Никогда не прощу себе, если с вами что-нибудь случится.
— Ничего с нами не случится, — заверила его Катька, и мы вышли из отделения.
Тут моя подруга повела себя странным и несколько неожиданным образом.
— Сейчас же едем к этому прохвосту Максиму! — потребовала от меня Катька. — Я из него всю душу вытрясу.
— Чего? — удивилась я. — Разве мы не к соседям Галины едем?
— К ним тоже, — ответила Катька. — Но сначала к психоаналитику.
— Но зачем?
— Ты что, не помнишь, как он разволновался, когда мы стали расспрашивать его о Татьяне? Он явно что-то о ней знал. А потом это письмо из психушки, которое домработница нашла в тайнике Валентина. Почти наверняка оно касалось Татьяны Рюриковой. Инициалы же совпадали. А Максим все время общается с психами. Он мог устроить свою пациентку в частную клинику. Так что в первую очередь мы поедем к нему.
— Бесполезно, — со вздохом, предчувствуя скандал, сказала я. — Его наверняка сейчас нет дома.
— Все равно нужно ему позвонить, — не сдавалась Катька. — Нет дома, так, значит, он на работе. Поедем туда. Мне, знаешь ли, все равно, где из него душу вытряхивать.
Я со страхом покосилась на нее. Подруга, вынужденная в силу обстоятельств уже больше трех дней провести в воздержании вдали от своего милого Прапора, сейчас, по ее собственным словам, прямо готова была лопнуть от накопившегося раздражения.
— Не лучше ли сначала навестить соседей Галины? — попыталась я сбить ее с курса.
— Нет, — прорычала Катька. — Сначала Максим.
Добравшись до города, мы начали трезвонить Максиму. Дома его не оказалось. На работе, впрочем, тоже.
— Где же нам его искать? — слегка растерялась Катька.
— Знаешь, мы, конечно, можем сейчас мотаться по всему городу, высматривая машину Максима, но мы с тобой сделаем лучше, — сказала я. — Завтра поменяем машины. Сядем на мою «девятку». Мою «девятку» ведь Максим не видел. Так что она его не сможет насторожить. И уже завтра утром на «девятке» вернемся к его дому и будем терпеливо ждать появления Максима. Рано или поздно он должен выйти из подъезда. И мы сможем проследить за тем, куда он поедет.