Мираж в обручальном кольце
Шрифт:
— К сожалению, в назначенный день Татьяна на прием не явилась, — сказал врач. — В районном психиатрическом диспансере, где она после выписки из нашей больницы была поставлена на учет, она тоже не появлялась. Обеспокоенный, я позвонил ей домой. Но там подошли какие-то другие люди. И сказали, что только что переехали в эту квартиру. И сведений о прежних жильцах не имеют.
— Очень интересно, — пробормотала Катька. — И это все?
— Все, — развел руками врач. — До настоящего дня я не имел больше никаких сведений о Рюриковой.
— А тот психоаналитик, который работал с ней? Может быть, она звонила ему? — спросила
— Конечно, я поинтересовался у Максима. Но он был в такой же растерянности, что и я. После выписки Татьяна и ее муж словно в воду канули.
— Но как же так? — удивилась я.
— Я даже обратился за помощью в милицию, — сказал врач. — У меня есть свои связи в уголовном розыске. Им удалось разыскать мужа Татьяны. Но он оказался чист. В районном отделении милиции лежало его заявление об исчезновении жены. Муж Татьяны рассказал работникам уголовного розыска, что через неделю после выписки Татьяна снова начала заговариваться. Заставила его поменять квартиру, переехать в другой район. Но ей становилось все хуже. Она снова начала рваться на место аварии своих родителей. И однажды, после того, как муж завел разговор о том, что ей хорошо было бы еще немного полежать в стационаре, она просто ушла из дома. Ушла и не вернулась.
— Ушла? — недоверчиво переспросила я. — Но куда?
— Этого ни я, ни милиция так и не узнали. Заявление об исчезновении гражданки Рюриковой, написанное ее мужем, лежало на столе участкового. Но поиски пропавшей гражданки ничего не дали. Ни на месте аварии, в которой погибли ее родители, ни на кладбище, где они были похоронены, этой женщины не видели.
— Дайте нам на всякий случай координаты Татьяниного психоаналитика, — попросила я. — Мы попробуем поговорить с ним.
— Пожалуйста, — согласился врач, что-то чиркнув на бумажке. — Вот его телефон. Домашний и рабочий. Позвоните, узнайте. Но уверяю вас, он ничем не сможет вам помочь. Он знает не больше моего. Даже сомневаюсь, что он сможет вспомнить такую пациентку.
Распростившись с врачом, мы отправились на улицу. Совещаться.
— Если сейчас поедем к этому Максиму Бурцеву, то наверняка не успеем вернуться в Рощино до приезда Сереги с Прапором, — сказала Катька.
Перед этим разговором каждая из нас по два раза попыталась дозвониться до своего любимого. Увы, то ли связь была такой негодной, то ли наши приятели вытворяли что-то немыслимое со своими трубками. Во всяком случае, дозвониться до них мы не смогли.
— Ладно, не мотаться же нам двадцать раз в город, — сказала Катька. — А Серега с Прапором если любят нас, то подождут. Ничего с ними не случится.
Я пробормотала, что сегодня вообще-то уже понедельник, а значит, у них рабочий день. И наверное, и Серегу и Прапора ждут в фирме.
— Вот и нечего по лесам мотаться за девушками! — заявила Катька вопреки всякой логике.
После этого мы позвонили психоаналитику. Максим оказался дома. Во всяком случае, телефонную трубку снял он сам.
— У меня все часы расписаны, — сообщил он нам, как только мы заикнулись, что хотели бы к нему приехать. — На месяц вперед.
— Ну, пожалуйста, — заныла я. — Очень трудный случай. И не терпит отлагательства. Дело, может быть, идет о жизни и смерти человека.
— Хм, — послышалось в трубке. — Если и в самом деле все так серьезно, то я бы мог выкроить для вас полчасика. Но вы сами понимаете, придется оплатить двойной
— Разумеется, мы согласны! — закричала я, даже не собираясь выяснять, сколько это «двойной тариф». — Куда подъехать?
— А почему у вас нет моего адреса? — внезапно насторожился Максим.
— Я его потеряла, — стыдливо соврала я.
— Ладно, пишите, — распорядился Максим.
Психоаналитик жил в просторной двухкомнатной квартире на Петроградской стороне в старинном доме. Сам Максим нам не понравился. Редкие волосики на черепе, выдающиеся вперед зубы и маленькие глазки никого не способны украсить. Но, кроме всего прочего, у него была еще и какая-то бледная кожа, щедро припорошенная юношескими угрями, которые серьезному человеку иметь вроде бы уже не полагалось. Из юношеского возраста он вышел лет двадцать назад. Как минимум.
— Чем могу помочь? — спросил он, проведя нас с Катькой в гостиную.
Вообще-то я понятия не имела, из чего складывается беседа психоаналитика со своими пациентами. Но подозревала, что человек, которого ничего не тревожит, не пойдет к врачу. Поэтому я принялась вдохновенно придумывать себе проблемы. А заодно придумала их и Катьке. Чего уж там, раз все равно вместе пришли.
Я рассказала про свои отношения с Серегой, Катька рассказала про свои с Прапором. Время от времени психоаналитик задавал нам ничего не значащие вопросы. Но неожиданно для самой себя я вдруг поняла, что, несмотря на все его заскоки и неуемную ревность, Серега необыкновенно дорог мне. Я и раньше догадывалась, что терплю его выходки не просто так, а ради чего-то великого. Но теперь я осознала истину так явно, словно меня залили ослепительным светом, в котором ничего не возможно было скрыть. Кажется, Катька испытывала нечто похожее.
— Вот и отлично, — заявил нам психоаналитик. — Рад, что смог вам помочь. Как видите, ваша проблема на самом деле не была никакой проблемой. Просто вам нужно было разобраться в самой себе. А теперь я хочу с вами попрощаться. У меня на сегодня намечены и другие дела.
— Постойте! — воскликнула Катька. — У нас к вам есть еще один вопрос.
— Какой вопрос? — немного раздраженно осведомился Максим, которого мы явно задерживали.
— Вы знаете эту женщину? — спросила Катька, протягивая ему портрет Татьяны.
Максим развернул его и изменился в лице. Да что там! У него даже прыщи побледнели. Он молча рассматривал лицо Татьяны.
— Ну так что? — спросила я.
— Да, — через силу выдавил из себя Максим, опускаясь в кресло, — я лечил ее. Кто вы такие?
— Эта женщина замешана в убийстве, — соврала Катька. — Вероятно, даже в двух.
— Не может быть! — решительно возразил Максим. — Она пропала больше двадцати лет назад. Скорей всего, она мертва.
— Ничуть не бывало, — заявила Катька. — Во всяком случае, ее муж считает, что она жива.
— Ее муж? — едва слышно переспросил Максим. — Нет, уверяю вас, эта женщина не может быть виновной ни в чем.
— Почему вы так в этом уверены? — спросила я.
— Потому что я наблюдал ее лично в течение нескольких месяцев, — сказал Максим. — Она не способна причинить вред кому-либо.
— За двадцать лет в ее сознании могли произойти кое-какие изменения, — заявила я.
— Да, но… — замялся психоаналитик.
— Что «но»? — набросилась на него Катька. — Вы виделись с Татьяной в течение этих двадцати лет?