Мираж
Шрифт:
— Да, другого средства нет. Будь мужественна, дитя. Ведь я не в первый раз подвергаюсь опасности. Эльза, неужели ты так боишься за меня?
В последних словах слышалась захватывающая дух радость; он прочел на лице жены смертельный страх, страх, конечно, за него, потому что ведь он ни слова не сказал, что у него будет товарищ. Эльза окинула взором бушующее озеро и перевела его на пристань, где в это время тащили к воде лодку. Она не пробовала удерживать мужа, но голос отказывался служить ей, когда она спросила:
— Лотарь, это необходимо?
— Необходимо, — серьезно ответил он. — Речь
Между тем Эрвальд стоял среди лодок, окруженный толпой, сбежавшейся, когда стало известно, о чем идет речь, и пристававшей к нему с наставлениями и увещаниями. Ведь прямо-таки безумие пускаться на озеро в такой шторм; никто из них не рискнул бы, а они кое-что смыслят в своем ремесле; как же может чужой барин решаться на это? Английский бот погиб, это несомненно, а маленькая лодочка и подавно погибнет. Пусть барин послушается благоразумных людей и не идет слепо на смерть.
Рейнгард слушал спокойно, наблюдая за снаряжением лодки, и только пожимал иногда плечами. Однако, когда лодочник объявил: «Ну вот, готово, только еще раз говорю вам — бросьте! Вы не вернетесь живым!» — он наконец вспылил:
— Довольно болтать, оставьте меня в покое! Если вам так дорога ваша крохотная жизнь, то я рисковал своей и ради меньшего. Мы справлялись с порогами на Конго, так авось одолеем и ваше озеро. Руль в порядке? Хорошо.
Лодочники замолчали и озадаченно посмотрели на незнакомого барина, который с таким презрением говорил о жизни и собирался обуздать их озеро.
— Поднимите парус! — распорядился Эрвальд. — Хоть он и недолго выдержит при таком ветре, но поможет нам скорее добраться, иначе будет поздно… Вперед!
Он вскочил в лодку, Зоннек последовал за ним. Взгляды обоих обратились с последним приветом на белокурую молодую женщину, стоявшую наверху; но потом и глаза, и мысли их поневоле должны были сосредоточиться на деле; лодка, едва оттолкнувшись от берега, полетела так, точно буря подхватила ее на свои крылья.
Эльза стояла на веранде, перегнувшись вперед. Она не плакала и не шевелилась; она не умела, как Зинаида, выражать горе страстными рыданиями, но страдала, может быть, еще сильнее под тяжестью безмолвного смертельного страха, который не находил себе исхода в слезах. Ее глаза с неподдающимся описанию выражением следили за утлым суденышком, которое несло по бурным волнам ее мужа и… его.
Дождь на время прекратился, и можно было невооруженным глазом видеть, что бот бросает из стороны в сторону, как мяч; об управлении не было и речи, а ураган, казалось, еще усилился. Маленькая лодка выдерживала бурю лучше, чем можно было ожидать; она, как чайка, неслась по пенистым волнам, ныряя и снова появляясь, и все ближе подходила к погибающему боту, уже лежавшему на боку. Видно было, что его пассажиры стараются освободиться от обломков
Но в это время подоспело маленькое суденышко, и один из мужчин, управлявших им, тот, который был выше ростом, уже стоял на носу; он сорвал с себя сюртук и бросился в воду. В эту минуту из низко нависших туч снова полил дождь, и его завеса скрыла все от глаз женщины, стоявшей на берегу и с трепетом следившей за лодкой.
Когда леди Марвуд вышла через боковую дверь гостиницы, непогода уже начинала стихать. Дождь ослабел, гром гремел уже вдали, в поредевших тучах лишь изредка мелькала молния; но озеро металось с прежней яростью. На берегу было много народа; люди суетились и что-то кричали. Зинаида не обратила на это внимания; она не собиралась исполнить свое намерение поблизости от гостиницы, где ей могли помешать, заметив ее раньше времени. Несколько поодаль виднелась небольшая рощица у самого берега; там она была бы скрыта от глаз. Зинаида медленно направилась в ту сторону.
От дороги, идущей по высокому берегу, обычно было далеко до воды, теперь же волны пенились у самого ее края, ползли вверх и набрасывались на все, до чего могли добраться. Куст с подмытыми корнями был весь вырван и в мгновение ока исчез в водовороте. Зинаида с мрачным удовольствием проводила его взором. Время было самое подходящее: разбежаться там, за деревьями, и все будет кончено.
Вдруг она услышала, что кто-то зовет ее по имени; это была Эльза, бежавшая к ней.
— Зинаида, ради Бога, как ты узнала? Мы хотели скрыть от тебя, чтобы избавить от тревоги. Ты случайно узнала?
Зинаида остановилась и посмотрела на нее бессмысленным взглядом. Она не поняла ее слов и только чувствовала, что ее задерживают. Что-то в ее лице испугало Эльзу так, что она обняла ее и промолвила:
— Успокойся, опасность миновала, лодка возвращается, и твой ребенок спасен. Разве ты не видела, как Эрвальд бросился за ним?
Зинаида продолжала смотреть на Эльзу так, точно та говорила на незнакомом ей языке.
— Мой ребенок? — машинально повторила она. — Перси?
— Он был в лодке с отцом; разве ты этого не знала? Боже мой, Зинаида, почему же ты здесь, на берегу?
Зинаида не ответила. Она понемногу начинала понимать. Перси был на озере в бурю, и в тот самый час, когда она хотела броситься в волны, ее ребенка вытащили из них. Эта мысль пронизала ее мозг, как грозное предостережение, и вывела из овладевшего ею мертвого спокойствия. Она вздрогнула и с криком обернулась навстречу приближавшейся лодке.
Маленькая лодочка храбро выдержала бой, хотя от ее паруса остались одни клочья. Теперь она шла против ветра и продвигалась с большим трудом, но в ней было уже трое людей, разделявших между собой работу. Очевидно, оттуда заметили двух женщин на берегу; расстояние было еще слишком велико, чтобы крикнуть что-нибудь, но Эрвальд встал и поднял ребенка высоко на воздух, чтобы показать его матери.