Мироход

Качанов Андрей

Уставшим отстраненным взглядом он взглянул на безупречно гладкое и прозрачное дно, через которое отчетливо виднелся древесный рисунок стола. Последний раз он сидел так полторы недели назад, в конце месяца свистящего ветра. Но и повод тогда был хоть и волнующий, но не ставящий под угрозу безопасность всей его семьи.

Тяжело вздохнув, советник опрокидывает в себя прозрачный напиток, мгновенно обжигающий горло и перехватывающий дыхание. В голове проносятся воспоминания о письме от главы дома, предписывающем отправиться в срочное посольство к соседям, в очередной раз склоняющим их к войне. Но эти воспоминания

улетучились так же быстро, как и возникли, оставляя приятное чувство легкости и тепла, разливающееся по телу.

После третьего по счету повторения, для «закрепления эффекта» - в дверь постучали. Весьма характерные три удара и хлопок в конце. Терих. Что ему нужно? Ночь на дворе. Опять что-то случилось?

– Заходи, открыто. – Выкрикнул советник, поражаюсь исказившемуся голосу.

***

Наше занятие вновь было прервано самым не приятным образом. В комнату, без стука, влетела Ита и громко ойкнув – встала как вкопанная, вытаращив на нас оба глаза. «Что ж за бляцкая прислуга?! Выпороть, выпороть всех, до уссачки!» - пронеслось в моей голове, после чего я очень недовольно посмотрел на ребенка и встал со стула. Однако, наблюдая за удивленным выражением мордашки и приоткрытым ртом – желание злиться пропало.

«Курлык! Курлык!»

– Что ты здесь делаешь? – Спрашиваю я её.

– Я… А… Она… - Ита скосила глаза на Сиви. – То есть, я…

– Ты. Вошла. В МОЮ. Комнату. Без. Стука. – Отчеканиваю я каждое слово, подчеркивая их смысл. – Я. Задал. Тебе. Вопрос.

– Меня послал господин Терих, сказать, чтобы вы явились к господину советнику, господин Игни! – Оттараторила служанка.

От подобного количества господинов в одном предложении – меня аж перекосило. Оборачиваюсь к своей ученице и наблюдаю реакцию, очень похожую на мою ранее. Видимо вид «растеряшки» у неё умиления не вызвал. По суженым глазам и побелевшим костяшкам сжатых кулаков, можно было сделать вывод вполне однозначный.

– Сиви. Не драться. Не ругаться. Можешь закончить занятие и прилечь отдохнуть. Вижу, что не выспалась. В комнату никого, кроме меня, Териха и Реймса – не пускать. Бумаги никому, кроме них, не показывать. И вещи из моей комнаты перенеси сюда. Это очень важно. Я на тебя рассчитываю. – Говорю все это максимально серьезным и доверительным тоном, выкручивая из харизмы по максимуму.

– Поняла, господин. Все сделаю.

– Теперь ты. – Поворачиваюсь к Ите. – Если еще раз, хотя бы одна живая душа, посмеет врываться в мою комнату без спроса, или попытается за мной шпионить… - Выдерживаю драматическую паузу и угрожающе надвигаюсь на ребенка. – Я буду очень, очень сильно злиться. А знаешь, что делают злые дворяне?

– Они порются..? – Спрашивает меня это юное дарование, видимо подразумевая «приказывают выпороть». Но Остапа понесло, больную фантазию было не остановить. Комнату заполнил смех, номинированный на звание «лучшее конское ржание Хельхада».

– Нет. – Отвечаю я, закончив смеяться. – Они волшебством забирают любопытные носики и не возвращают их, пока провинившийся не исправится. – Аккуратно хватаю её пальцами за нос, стараясь не причинить боли.

– Ой! Не надо, господин! Я все поняла! Я буду слушаться! Не забирайте мой нос!

– Точно будешь?

– Точно, точно! Клянусь всем,

что имею!

– Хорошо. – Убираю руку. – А теперь отведи меня к советнику.
– Крайний раз оборачиваюсь, выходя из комнаты и замечаю улыбку кудрявой девушки, оставшейся сторожить чертежи.

«Курлык! Курлык!»

Дорога к кабинету Реймса была уже знакомой, так что быстрым шагом, следуя за Итой, добрался к нему за пару минут. Поместье еще спало, люди только-только начинали открывать глаза, и очень редкие «жаворонки» провожали нас удивленным взглядом. Трижды постучав в дверь и дождавшись приглашения – вхожу внутрь. Обстановка практически не изменилась, однако явно тянуло перегаром. Реймс сидел за столом, лицом к двери. Перед ним стояла прозрачная чекушка, наполненная чем-то, что еще совсем недавно находилось в керамической бутылочке. Единственной, из трех, стоявшей. Две прочие были, по-видимому, пусты, расположившись на столе горизонтально.

– Садись. – Советник вяло кивнул на стул. – Пить будешь?

– А какой повод? – Спрашиваю я, принимая сидячее положение и наблюдая как из «кармана» достают вторую рюмку.

– Восстание началось. Рабское. Чтоб их там всех на жезлах в лесу вертели.

– Все так плохо? – Задаю я риторический вопрос, разглядывая напившегося советника.

– Очень плохо, Игни, из дома Пульвис. Четыре сотни метров от стен моего дома. Четыре сотни! Эти подлецы посмели разбить здесь лагерь и планировали отрезать нас от города!

– А сколько километров до городских стен?

– Пятнадцать.

– Ага…

– Ну! Говорю же!

– Наливай. Что там у тебя? – Решаю поддержать советника, не бросая наедине с переживаниями.

– Настойка из лунного плода. Крепкая штука… - Отвечает он мне, наполняя стоящую предо мной посуду.

– За нашу победу! – Говорю первый тост и залпом опрокидываю напиток в себя.

– За побуду! – Вторит мне Реймс и повторяет жест.

По горлу пробежал поток раскаленной магмы, перехватывая дыхание и обжигая изнутри. Твою ж дивизию, это ж блин водка! Самая настоящая водка! Ошарашенными глазами оглядываю стол, ища чем закусить и не нахожу съестных припасов. Совсем. Откашлявшись, занюхиваю локтем.

– Ух… - Выдавливаю из себя первый осознанный звук.

– Продолжим! – Отвечает советник, наливая вторую.

Между первой и второй…

– За то, чтоб все рабы были в цепях!

– За цепных рабов! – Вторит слегка окосевший собутыльник и мы опрокидываем рюмки.

– Кхшшша! – Выдыхаю я язычки воображаемого пламени и чувствую, как тело начинает выходить из-под контроля.

– Вот! И я говорю, сжечь ублюдков! – Соглашается со мной Реймс и наливает третью, после чего кладет опустевшую бутыль на бок.

– За Родину! За Сталина! – Выдавливаю тост из глубин столь быстро захмелевшего сознания.

– За этих самых ребят! – Соглашается сидящий напротив и одновременно со мной опрокидывает настойку в себя.

Как человек давно не употреблявший – я очень плавно продолжал косеть от алкоголя на голодный желудок. Остатки разумных мыслей требовали завершения банкета и похода на кухню. Зачатки неразумных мыслей – требовали открыть еще одну бутылку.