Миронов
Шрифт:
...Поднимаясь на яхту «Штандарта», цесаревич Алексей ударился о выступ лестницы. Подкожное кровоизлияние в суставе... Вся царская семья в унынии, и все вокруг нее...
Распутина отправили в Тюмень в госпиталь – одна молодая женщина ножом пырнула его в живот... Пролежал восемь дней – и здоров. Ни яд, ни нож ничего не могли сделать с проклятым и сильным мужиком, которому покровительствует Бог и всемогущая императрица Александра Федоровна. Из царских покоев летят в Тюмень к Гришке Распутину телеграммы: «Мы опасаемся возможности войны. Думаешь ли ты, что она возможна. Молись за нас. Поддержи нас своими молитвами».
Хитрый
20 июля 1914 года на Кронштадтском рейде бросил якорь крейсер «Франция» – на нем прибыл высокий гость, президент Французской Республики Пуанкаре. Четыре дня гостил... Вручил тяжело больному наследнику Алексею орден Почетного легиона... 23 июля Пуанкаре дал прощальный обед на крейсере «Франция» и из Кронштадта отплыл в сторону Стокгольма.
24 июля 1914 года Россия приняла решение о мобилизации четырех военных округов: Киевского, Одесского, Московского, Казанского и двух флотов: Черноморского и Балтийского.
Утром того же дня министр иностранных дел Сазонов, получив из Белграда телеграмму об австро-венгерском ультиматуме, воскликнул: «Это – европейская война!»
Чтобы избежать войны, Совет министров России посоветовал Сербии не оказывать сопротивления.
А реакция Вилли была совершенно иной. Получив известие об ультиматуме, предъявленном Сербии, он воскликнул: «Браво! Признаться, от венцев этого уже не ожидали!..»
25 июля 1914 года в Царском Селе, под председательством Николая II, заседал Чрезвычайный совет, который принял решение: «Соблюдать политику соглашений, достойную и решительную. Затронута паша национальная честь, и мы защитим братскую славянскую страну...»
29 июля Австрия объявила всеобщую мобилизацию... 30 июля подвергла бомбардировке Белград...
30 июля 1914 года в 5 часов 30 минут вечера телеграф разнес весть об объявлении всеобщей мобилизации, а утром 31 июля вся Россия уже была осведомлена о черном известии... Вечером того же дня посол Германии граф Пурталес посетил министра иностранных дел Сазонова и заявил, что германское правительство дает 12 часов срока русскому правительству, чтобы оно остановило всеобщую мобилизацию. В противном случае Германия, в свою очередь, объявит всеобщую мобилизацию... Срок ультиматума истекал в субботу – 1 августа, в полдень.
Германский посол, граф Пурталес, посетил министерство иностранных дел в Санкт-Петербурге вечером 1 августа 1914 года в 19 часов 10 минут и вручил министру Сазонову декларацию объявления Германией войны России... В это время Николай II со своим семейством присутствовал на богослужении, молясь о недопущении войны...
Второго августа император объявил манифест народу о войне с Германией. Третьего августа Николай появился на балконе Зимнего дворца. Многотысячная толпа опустилась на колени и пропела русский гимн:
Боже, царя храни. Сильный, державный, Царствуй на славу нам, На страх врагам, Царь православный. Боже, царя храни.Четвертого августа Германия объявила войну Франции.
28
По
Филипп Козьмич Миронов тоже поспешил на станичный плац с каким-то внутренним облегчением: наконец кончилась его позорная высылка в гирлы Дона и ненавистное исполнение должности рыбного инспектора, и он снова полноценный казак Войска Донского. Застоявшийся конь радостно приплясывал мускулистыми ногами, зверовато-удовлетворенно кося зрачком на любимого хозяина. Какое это прекрасное чувство для истинного наездника – почувствовать под собою седло, стремена и упругий шаг коня. Это не то что на лодке или казачьем вертлявом каюке... Конь безропотно, с видимой охотой подчиняется шенкелям, поводу и движению корпуса седока.
Отовсюду в полном боевом снаряжении съезжались казаки. На майдан!.. Настроение приподнятое, боевое. Волнующее. Видно, что многолетнее занятие хлебопашеством кое-кому изрядно поднадоело и в казаках, вечных искателях приключений, проснулась генетическая тяга к походам и боям. А тут, как говорится, сам бог повелел – враг напал на Родину, и этим все сказано. Весь православный Дон поднялся в едином патриотическом порыве. Мобилизовано было 125 тысяч казаков! Элитное войско, преданное царю-батюшке и, главное, Отечеству. Сметут врага! Воинственное, победное настроение читалось на всех лицах – мужественных, аскетически-суровых, волевых... Нет на земном шаре народа, который бы так любил свою родину, как донские казаки.
Филипп Козьмич Миронов, проезжая по улицам станицы, с удовольствием наблюдал, как проходили сборы казаков на войну. У одного куреня попридержал коня. На крыльцо вышел казак и, поднимая край рубахи, чесал живот. Орет жене, которая хлопочет у летней печки: «Марья, дай пожрать чего-нибудь». – «Попей воды», – отвечает Марья. «Воды?.. А че от нее-то, от воды?..» – «А-а, чертяка заспанный, харчами перебираешь!.. И воды не дам!»
Миронов улыбнулся в усы и отпустил повод коню, рвущемуся вперед. В другом курене пьют посошок, в третьем – закурганную чарку, а в четвертом – стремянную. Это когда казачка отрывается от стремени мужниного седла и горестно падает на землю. Казак дает шпоры доброму коню – и прощай, родимая сторонушка...
Увидел Филипп Козьмич и такую картину. Одному мужику, наверное, до болятки захотелось испытать казачьего счастья в боевой обстановке, и он попросился, чтобы его приняли в казаки. Толпа балагуров стояла на берегу Дона и совершала этот обряд. Мужику дали жбан водки. Выпил. Дали корчажку кислого молока – пей! Не лезет после водки, тогда молоко выливают ему за шею... Потом казаки берут его за руки и ноги и кидают прямо в одежде в Дон... Выплыл на берег, отряхнулся – считается принятым в казаки. Но, как бы пышка ни дулась, а выше пирога не будет... Казаком надо родиться... Так подумал Миронов и глубоко вздохнул. На мгновение задержал в груди воздух...