Мирошников. Дело о рябине из Малиновки

Шрифт:
Городские легенды – это готовые сюжеты книг.
Я взяла одну, знакомую мне с детских лет,
И написала свою версию того, как она могла возникнуть,
И началом каких историй могла стать
Глава 1. Переполох в Малиновке
В тот жаркий летний день 189… года в Малиновке никто не работал. Вместо того, чтобы выполнять дневной урок, деревенские мужики и бабы толпились за воротами барской усадьбы.
Из личных покоев усопшей хозяйки усталой походкой вышел старый доктор Старовойтов и сел рядом с приставом.
– Ну что, Харитон Иванович? За следователем Мирошниковым послали?
– Посланник даже уже вернулся. Константина Павловича нет, он уехал в Москву, скорее всего завтра сможет здесь быть. Так что, пока я тут покомандую. А что у тебя, Алексей Карпович?
– Такой удар по голове даже кто-то покрепче нашей бедняжки вряд ли смог бы выдержать. От души негодяй приложился, не делал скидку, что старушка маленькая. Эх, Серафима Гордеевна, Серафима Гордеевна, за что же тебя так? Жила бы и жила еще.
Пристав Садырин, видавший на своем веку многое, не мог сдержать эмоций:
– Как земля носит этих убивцев! Ладно, сами там друг с другом счеты сводят. Но когда ни в чем не повинных людей лютой смерти предают, своими руками готов удавить таких разбойников. Ведь добрейшей души человек была покойная, мухи не обидела. А такой страшный конец приняла.
– Да уж, не приедем мы более к любезной хозяюшке в картишки перекинуться по маленькой. Не попьем чаю с ее любимым вишневым вареньем. Эх, ладно, я тут все дела сделал. Заключение о смерти сегодня сделаю, пришлю или привезу тебе. А пока поеду к своим хворым пациентам. Им я нужнее, чем новопреставленной Серафимушке. Царствие ей небесное. Ты оставайся, Иваныч. Найдите стервеца поганого.
– Езжай, медикус. Я тут пока предварительные допросы закончу, чтобы Мирошникову докладывать. Да еще раз все осмотрю. Управляющий видно растерялся, не перекрыл доступ к усадьбе, никаких следов теперь не найти, все затоптали мужички.
Лида, ближайшая прислужница пострадавшей, рыдала в уголочке веранды, время от времени поскуливая: «Ой, барыняяя, ой, что же такоеее».
Когда Садырин призвал ее для снятия показаний, она не сразу поняла, что от нее требуется. Потом суетливо подскочила, оглушительно сморкаясь и вытирая большим платком непрерывно льющиеся слезы.
– Давай, Лида Батьковна, рассказывай, что знаешь?
– А что рассказывать-то? – бедняжка подняла ничего не понимающие блеклые, заплаканные глаза.
– Да не реви ты. И так всем тошно. Говори толком все с самого начала. Когда ты поступила к ней в услужение, какая она была в обычной обстановке, когда гостей в доме не было. Какие были у нее враги. Все рассказывай.
– Ой, батюшка Харитон Иваныч! Да какие у нее враги-то могли быть! Она ведь чисто ангел жила. Да вы и сами все знаете, Харитон Иваныч, часто же навещали ее. А она вся открытая была – божий человек безгрешный!
– Вот что, бабонька. Я задаю вопросы, ты отвечаешь.
Услышав про покойную, Лида вновь залилась слезами. Садырину пришлось подойти к рыдающей бабе и потрясти ее за плечи:
– Ну-ну, Лида. Потом поплачешь, а сейчас надо следствию помогать. Соберись, давай, рассказывай все без утайки, что знаешь про свою бывшую хозяйку Серафиму Гордеевну.
Пока Лида рассказывала, она много раз принималась рыдать. Большой платок весь вымок, слезы все катились и катились, даже когда казалось, что Лида успокоилась.
Знала Лида многое, но не все.
Для занесения в протокол пришлось убрать все причитания и отступления от темы, но в целом Харитон Иванович и сам знал историю покойной. Конечно, приедет следователь Мирошников, у него наверняка найдутся вопросы.
Глава 2. Сима-Серафима
С Гордеем Носовым шутить никто не пытался. Даже близко не приходила такая идея при виде здоровенного мужчины с пудовыми кулачищами и страхолюдной внешностью.
После скорой смерти робкой, забитой, измученной частыми родами супруги, Гордей больше не женился, считая, что трех сыновей и дочери Симки ему достаточно для продолжения рода.
С малых лет Гордей таскал сыновей по своим землям, ярмаркам, соседским хозяйствам, считая, что они должны впитывать хозяйские ухватки и не гнушаться никакой работы во благо семейства. Собственно, в этом он преуспел. Сыновья с успехом получали знания и умения, считать прибыль они научились раньше, чем писать, но еще успешнее парни перенимали повадки отца и становились с годами все больше и больше похожими на него.
Четыре Гордея в одном доме – это очень много. Это Сима понимала лучше, чем кто-либо.
Приглашенные учителя больше полугода в доме не задерживались и сбегали, иногда даже не получив расчет. Маленькую Симочку читать-писать-считать учила грамотная экономка, а старый священник преподал слово божье. Занимались добрые люди по своей воле из жалости, видя, что отец на девочку внимания обращать не думает.
Однажды, вернувшись из очередной поездки, Гордей заметил хрупкую девушку, почти девочку, и с удивлением понял, что это его дочь. Узнав, сколько ей лет, он слегка поразмыслил и решил, что пора дочке поработать на благо семьи и помочь укрепить связи с помещиком Сысоевым. А с тем у него уже давно шел спор за небольшой заливной лужок. Оба помещика потратили изрядно сил и времени на тяжбы, оба устали от них, но ни один из них не собирался отступать. Если уж уродилась дочь среди сыновей-богатырей, нужно ее отдавать замуж, а заодно заканчивать многолетнюю докучную историю со спорным лужком. Нечего зря в родительском доме хлеб есть.
Сысоев, узнав, что Носов собирается отдать в приданное за дочерью именно спорный лужок, скривился, но решил, что жениться и породниться со звероподобным соседом ему выгоднее, чем продолжать тяжбы, а лужок все же очень хорош. Так Симочку вышвырнули из одного дома в другой. Легче ей не стало. Муж был кутила. Супружеские отношения с вечно пьяным мужчиной в три раза старше ее оказались мучительными.
Симочка прятала синяки и постоянно плакала, закрывшись в маленьком чуланчике. Там же пережидала особо запойные состояния супруга. Слуги жалели несчастную хозяйку и старались ее прятать.