Мирошников. Дело о рябине из Малиновки
Шрифт:
В родном доме Симочки тоже произошла череда тяжелых событий. Однажды Гордей уехал по делам с тремя сыновьями, а вернулся с одним. В пути на их обоз напали разбойники. Старшего сына сразу зарубили, младший еще помучился с ранами, а на второй день и его не стало.
Горе казалось неподъемным. Гордей и его средний сын долго и тяжело пили горькую. Очень не скоро оба потихоньку стали оправляться. Однажды средний Гордеевич, который остался единственным сыном, повез дрова на продажу в город. Повез – и не вернулся. Дело было в начале зимы. Поехали напрямик через реку по льду, а лед не выдержал.
Гордей
Когда однажды во двор заехал экипаж, в котором приехала одетая по-городскому барыня, Гордей не сразу узнал свою пропавшую дочку. А когда узнал, то даже не удивился внезапному воскрешению сгинувшей четверть века назад дочери, а только махнул рукой на просьбу:
– Я у тебя поживу, батюшка?
Ожила внезапно дочка, ну и что? Ну, прошло немало лет – так что? Вот ежели сыны бы ожили, тогда да, тогда счастье было бы.
Примерному отцу даже в голову не пришло спросить дочку, где она и с кем была, где мужчина, почему нет детей. Приехала, и ладно. Все же своя кровь.
Симочка сидела сначала тихонько. Потом, видя, что хозяйство трещит по швам из-за нерадения хозяина, понемногу начала брать бразды правления в руки. К тому моменту, когда Гордея не стало, слуги уже привыкли к новой хозяйке.
Только получив доступ к финансовым документам отца, Сима поняла, что он практически банкрот. Гордей давно перестал заниматься делами, явно не видя смысла в сохранении имущества.
В имение потянулись те, кому покойный умудрился задолжать. Симочка сражалась, как могла, но ее знаний и умений не хватило, чтобы отстоять хозяйство. Все разлетелось по долгам. А тут еще и последний законный наследник ее покойного мужа скончался. И досталось ей второе развалившееся хозяйство, которое тоже пришлось раздавать за долги.
Принимая нежданно свалившееся наследство в старом доме мужа, внезапно ожившая жена бывшего хозяина встретила свою прежнюю прислужницу Лиду. Все хозяйство пришлось продать, но Лиду она оставила при себе. Симочка помнила добро. Да еще садовника Ипата себе оставила, уж больно умелый был по садовой части. Цветы любил, и они у него всем на зависть росли.
В конце концов, из двух достаточно больших хозяйств Сысоева и Носова Симочке осталась небольшая деревенька Малиновка. Подремонтировали старый барский дом, Симочка из города привезла на подводе какие-то вещи в сундуке, упрятала их в дальней комнате, и зажила в доме с Лидой, изредка вспоминая былое. О Климе Симочка не заговаривала, вроде обмолвилась, что он умер.
***
Старая барыня Серафима Гордеевна никому не мешала. Жила тихо, слуг не гоняла, гостей принимала редко, сама выезжала еще реже. Были у нее любимые знакомцы еще по старым временам, вот с ними и общалась.
Вся ее жизнь подчинялась раз установленному порядку. Летом в седьмом часу, а зимой в восьмом часу она вставала. Верная Лидушка подавала умыться и одеться, а потом наступало время истовой молитвы. Хозяйка и служанка долго стояли на коленях перед образами, повторяя знакомые слова обращения к Всевышнему.
Потом был завтрак. На столе, покрытом кружевной скатертью, хозяйку ждали свежие крошечные булочки с маком,
Если за окном было лето, то за завтраком барыня смотрела в окно на цветы на клумбе или на розовые кусты. Садовнику Ипату в это время запрещалось портить прелестную картину своим низменным присутствием, и потому он в это время занимался другими делами. Если за окном было еще темно и ничего не видно, то барыня призывала к себе Лидушку и выспрашивала, как в соседней деревне живет ее дочь с мужем, и в зависимости от обстоятельств то одобрительно кивала головой, то осуждающе ахала. Лидушка рассказывала, а хозяйка с аппетитом поглощала любимое кушанье.
После завтрака Серафима Гордеевна шла в комнату, носящую громкое названье «кабинет», и туда тотчас проходил управляющий Иван Кузьмич с неизменной толстой книгой под мышкой. Барыня вынимала из корзинки для рукоделия свое бесконечное вязание или вышивание, а старый управляющий уютным баском принимался рассказывать, какие в этом году виды на урожай пшеницы, да когда он планирует ехать на ярмарку.
Решение сложных хозяйских вопросов утомляло барыню и, отпустив управляющего неизменным «Иди, батюшка, смотри там в оба», она ложилась на полчасика отдохнуть. Затем почти всегда следовал моцион. Зимой барыня гуляла по дорожкам сада, а летом, если было тепло и сухо, ходила в свою деревеньку в сопровождении Лидушки.
В дневное время в деревне почти никого не было, поскольку все трудоспособное население занималось полевыми работами. Только малые ребятишки бегали по улицам, да в некоторых избах копошились старики.
Строгая, рачительная хозяйка Серафима Гордеевна заходила в избы, усаживалась на лавки, расправляла широкую юбку и принималась беседовать со старыми хозяевами о жизни в стародавние времена. Все казалось, что раньше было лучше, трава зеленее, а люди послушнее, да и работали усерднее.
Потом барыня заглядывала в печь, смотрела, что наготовила хозяйка, ходила по двору, наведывалась в сараи, высказывала свои приказания, которые следовало передать вернувшимся с пашни хозяевам. Старики кивали головами и соглашались, что матушка благодетельница абсолютно права, а за этой непутевой молодежью только глаз да глаз.
К чудачествам своей барыни все давно привыкли, ничему не удивлялись, а иногда даже радовались, когда матушка Серафима Гордеевна навещала именно их избу, потому что она часто оставляла мелкую монетку на хозяйство.
С чувством удовлетворения утомившаяся старушка возвращалась домой. По дороге Лидушка обязательно должна была нахваливать хозяйку за ее прозорливость, хозяйственность и добросердечие. Барыня с удовольствием слушала похвалы собственной рачительности. Если вдруг казалось, что Лидушка недостаточно красноречиво хвалит ее, она подсказывала своей наперснице темы для дальнейших славословий и купалась в восторженных восхвалениях. Редко когда она оставалась недовольной фонтаном лести, но если все же такое случалось, то Лидушка внезапно становилась дурой безмозглой Лидкой, которая совсем с ума свихнулась.