Миротворец
Шрифт:
А я не теряю ни секунды.
Молниеносный взмах плети — и первая атака достигает цели прежде, чем этот ушлёпок успевает среагировать. Плазменный изгиб с мерным жужжанием отсекает его ногу чуть ниже колена. Белоснежная кость торчит из месива окровавленных мышц. Дрокк валится наземь с диким воплем, исторгая проклятия вперемешку со стонами боли.
Мне плевать на его мучения. В бою нет места жалости. Я давно усвоил этот урок. И сейчас не собираюсь сдерживаться или миндальничать с врагом.
Хладнокровно подступаю ближе и продолжаю своё дело.
Каждый удар
Толпа застывает в потрясённом молчании, не в силах отвести взгляд от кровавого зрелища. Даже эти привычные к жестокости дроккальфары впечатлены расправой.
Краем глаза замечаю на лице Тарниры странное выражение. Смесь ужаса, ярости и какой-то обречённости. Она не просто потрясена моей жестокостью, а словно лишается чего-то жизненно важного и дорогого.
Улыбаюсь краешком рта и оплетаю сияющим кнутом в защитном поле шею своего противника. Резко дёргаю рукой, затягивая плазменную удавку на горле Армигера. Тот судорожно хрипит, дёргая культями в предсмертных конвульсиях. Его глаза вылезают из орбит, лицо наливается кровью.
Я игнорирую эти предсмертные корчи и поворачиваюсь к Хлёсткой Ветви.
— Выбирай, — спокойно произношу, глядя ей прямо в глаза. — Жизнь брата или жизнь Драганы. Освободишь её прямо сейчас, и я, так уж и быть, оставлю эту падаль в живых. Откажешься, и я размажу его мозги по камням у тебя на глазах.
В моём голосе нет ни тени сомнения. Я не блефую. И Тарнира это прекрасно понимает. Её лицо искажается, глаза лихорадочно бегают по сторонам в поисках выхода. Она мечется, будто загнанный в ловушку зверь.
Тарнире, возможно, и плевать на братца, но точно не на репутацию своего Дома. Публичное унижение Вастро уже стало серьёзным ударом по положению Ульгридов, а устроенная мной показательная казнь окончательно растопчет их репутацию в глазах других Домов.
Вот только я кое-что знаю… Нет, ей совсем НЕ плевать на брата. Если быть точным, между ними столь крепкие братско-сестринские отношения, что в Алабаме их приняли бы, как своих.
Поговаривают, будто Вастро не только греет постель сестры долгими увриксиарскими ночами, но и нашёптывает ей на ухо амбициозные планы по возвышению Дома, которые влюблённая по уши Тарнира ревностно воплощает в жизнь.
Гнилая семейка!
Хотя с тем же успехом всё может быть ровно наоборот. За последние два дня, изучая сводки разведданных Эха, я наслушался самых разных теорий об этой парочке. И по одной из версий именно Тарнира — мозг в их инцестуальном дуэте, а Вастро лишь послушная марионетка в её цепких ручках. Эта версия кажется мне более правдоподобной.
Впрочем, сейчас это не столь важно. Главное — я нащупал её слабое место и буду давить, пока не добьюсь своего.
Матриарх близка к тому, чтобы согласиться на мои условия. Я вижу это по её подрагивающим губам и бегающему взгляду, полному отчаяния. Она готова пойти
Но тут подаёт голос Хельдра:
— Поразительно, как быстро гордость Ульгридов сменилась малодушием, — она насмешливо качает головой. — Какой позор для древнего Дома!
Её слова подобны искре, упавшей на порох. В глазах Тарниры вспыхивает безумная ярость вперемешку с обречённостью.
— Будь ты проклят, дикарь! — выплёвывает она. — Я никогда не стану унижаться перед тобой!
Она вздёргивает подбородок, сверля меня взглядом, и добавляет:
— Клянусь Двуединой, это ещё не конец. Я отниму у тебя всё, что ты ценишь, начиная с твоей драгоценной невесты. Эта никчёмная Кройцева подстилка сполна заплатит за твою упёртость. Каждая её слеза, каждый крик боли будут услаждать мой слух. А когда она сломается и начнёт молить о смерти, я откажу ей даже в этой милости.
Дроккальфарка делает шаг вперёд, глядя мне прямо в глаза:
— Наслаждайся своим мнимым триумфом, Егерь, — обещает она с ледяной яростью. — Я разрушу всё, что тебе дорого, уничтожу всех, кто тебе близок. Ты будешь корчиться в агонии, захлёбываясь в крови твоих друзей. И лишь тогда, на пороге смерти, осознаешь истинную цену своей заносчивости.
Что ж, поиграли и хватит…
Поворачиваюсь к Тарнире и припечатываю:
— Помни, ты сама этого хотела.
Та бросает в мою сторону взгляд, наполненный жгучей ненавистью.
С силой вбиваю стопу в череп Вастро, и его голова сминается под моей подошвой с тошнотворным хрустом. Кровь и осколки черепа пятнают древние камни. Практически обезглавленное тело, дёрнувшись, замирает.
Купол исчезает. Толпа гомонит, живо обсуждая увиденное.
Бросаю на Тарниру равнодушный взгляд. Та застыла с перекошенным от ужаса лицом, не в силах отвести взгляд от растоптанных останков брата.
— Какая досада, — роняю небрежно. — Кажется, я испачкал ботинок. Салфетки не найдётся?
— Это ничего… не изменит, — совладав с болью, цедит Матриарх Дома Ульгрид, — её голос сочится ядом и ненавистью.
— Самоуверенные речи для покойницы, — бросаю небрежно. — Неужели ты всерьёз веришь, что тебе удастся выйти отсюда живой?
— Попробуй! — она делает приглашающий жест рукой и окутывается плёнкой арканы.
— Ты всерьёз думала, что, послав на праздник своего растительного клона, всех переиграешь?
В её глазах на миг мелькает страх.
Подхожу ближе, и вкрадчиво произношу:
— Ты считаешь себя неуязвимой в своём далёком убежище, но как жестоко ты заблуждаешься. Скажи мне, Тарнира, в кабинете, где ты сейчас прячешься, есть тени?..
Глава 7
Тан «Шелкопряд» Ин бесшумно скользит в тенях чуждого ему мира, изучая взглядом окружающий сумеречный пейзаж. Ландшафт здесь дикий и величественный — бескрайние просторы, усеянные острыми пиками чёрных скал, мерцающими в тусклом свете местного светила. Между зазубренных отрогов притаились глубокие ущелья и долины, где серебрятся призрачные рощи деревьев с листвой цвета индиго.