Мировая история в легендах и мифах
Шрифт:
— Подослан?! Доносить на собственного брата, как последний…?! — Он выругался так длинно и выразительно, что даже сам поморщился брезгливо. («Хотя этому скрытному сукиному сыну Бартоломео он все равно еще покажет!»)
Солонейшее ругательство заставило даму только чуть улыбнуться.
— Вы не виделись с Бартоломео много лет, расстались детьми. А в каких дети вырастают взрослых — непредсказуемо, — вздохнула донна Исабель с неожиданной грустью.
Она отломила небольшой кусочек сыра и уверенно, по-мужски, налила себе вина, сильно разбавив его водой. Потом опрокинула над бокалом переполненную ложку меда. На тягучий, прозрачный мед упал из окна луч света, и оба они несколько мгновений завороженно смотрели, как падала эта золотая, толстая, светящаяся нить в
285
Брадобрей (португ.).
Его поразило, сколько власти имеет эта женщина над его братом: запретила, и он повиновался, и столько времени молчал!
— Не хотел подвергать меня опасности! Какая трогательная забота! Даже ничего не зная, я был бы так же растянут на крючьях палача рядом с ним. И с вами… — Сказал — и почувствовал, что попал в точку.
Лицо ее, из живого и лукавого мгновение назад, стало совершенно неподвижным, словно омертвело. Разговор явно становился все более серьезным.
— Ну хорошо, сейчас ты все знаешь. И что это меняет? Ты точно так же рискуешь сейчас, сидя со мной за столом и отхлебывая свое вино. Стук в дверь может раздасться в любой момент. В любой. Хорошо, если верная Амельда успела бы предупредить. Хотя это тоже ничего не изменит. Ты был спокоен потому, что ничего не знал. Неведение — благо и покой, — Она приблизила свои кошачьи глаза, — И что бы ты делал, если бы все узнал год назад? Ушел бы в море? Возможно. Но с твоим приходом в лавку дела пошли так хорошо, что она перестала быть только прикрытием и предлогом. И именно это сделало ее по-настоящему полезным прикрытием.
«Она приказывает, и брат повинуется! А его… его просто используют!»
— Если бы ты знал, что твой брат — espia, ты мог бы слишком забеспокоиться, — веско сказала она. «И, чего доброго, выдал бы — вольно или невольно», — подумала. Но сказала не это, а совсем другое: — Кстати, свой долг Осьминогу Джанотто ты выплатил именно благодаря себе, только из доходов лавки, в этом нет ни единого испанского мараведи.
«Знает Осьминога?» — удивился он.
А Исабель, конечно, не стала говорить о потных, хватких ладонях Джанотто, и о тяжести его обрюзгшего тела, если приходилось запоздать с долгом…
У Христофора были иные жизненные планы. В них совершенно не входило собирать сведения для Кастильи против португальского короля, не входила перспектива знакомства с крепкорукими господами из королевских пыточных подвалов. Он понимал, что с головой ввязан в крайне опасное дело и не сможет теперь никому доказать свою непричастность. Да в общем, он и не собирался. Судьба опять решила все за него. Глухо, тревожно толкалось сердце. Немного дрожали руки. Подозревать — это одно, знать точно — совсем другое. Донна Перестрелло, однако, судя по всему, знала, что делала: ее уверенные манеры одновременно успокаивали и возбуждали. В конце концов, если ее и Бартоломео за столько лет не схватили… Может быть, все это не так уж и опасно, может, еще и обойдется, вон как уверенно она держится!
Такие мысли Христофора только подтверждали, как мало знал он не только о благородных дамах, но и о шпионах тоже.
Исабель пристально наблюдала за ним: что дальше? Бросится обвинять ее, брата, несовершенство проклятого мира, свою несчастную судьбу? Даст юлю нервам? Рассвирепеет? Пойдет на насилие, шантаж? Такой риск тоже был. Но она надеялась, что достаточно узнала об этом человеке от Бартоломео, и уповала на свое знание мужчин и человеческой природы.
Неожиданно он засмеялся. Сначала тихо, потом — громче. Два кошачьих глаза
Он смеялся.
— Странно как получается! Я же, теперь выходит, вот уже почти больше года — кастильский espia, а сам написал и уже отправил королю письмо, где уверял его в своей неизменной преданости и просил Его величество дать мне возможность послужить ему и Португалии.
— Я читала это письмо. Именно поэтому мы сейчас и говорим.
Он не стал показывать себя идиотом и спрашивать, где она… как она… где она могла видеть… Но тут же его приятно щекотнула мысль, что, видимо, его сочинение было столь впечатляющим, что при дворе его послание заметили. Эта мысль даже сама собой приподняла его подбородок.
Исабель улыбнулась безжалостно:
— Кстати, «nesesario» [286] пишется через «с» и с двумя «s».
Это почему-то задело его гораздо больше, чем должно бы. Ему захотелось уменьшиться и исчезнуть.
— Я навигатор, а не писец! — запальчиво крикнул он, тщетно стараясь скрыть смущение.
— Я знаю. Именно поэтому и говорю сейчас с тобой. Писец мне не нужен.
Он не мог больше сдерживаться. Ударил кулаком по столу.
— Что тебе действительно нужно от меня, женщина?! Копировать украденные карты? Ты втянула меня — не сомневаюсь теперь, и моего брата — в такое дело, которое может стоить нам жизни. И если бы только жизни. А тут — еще и пытки, и мучительная смерть! Ты распорядилась нашей судьбой, используя нас как наемных мулов! И смеешь издеваться над моими ошибками в португальском!
286
Необходимо (португ.).
Она совершенно спокойно переключила свое внимание с розоватого сушеного винограда на козий сыр. Отломила кусочек и, невозмутимо пережевывая, произнесла:
— Тебе, lanarius, я не «женщина», а Ваша честь донна Исабель Мониз-и-Перестрелло.
Он резко вскочил со скамьи во весь свой нешуточный рост. Непонятно, чего больше было в этом движении — обиды или угрозы.
Она подняла к нему лицо, посмотрев с удивлением, но без вызова. И без малейшего испуга.
— Отличный сыр. Не иначе, из Брагансы. Почему ты ничего не ешь, Кристофоро?
И он вдруг осекся. И сел на место, как собака, на которую прикрикнули.
— Да, Амельда явно знает толк в хорошем сыре! — сказала Исабель ни с того ни с сего.
Ему нравилось, как она ела — красиво, медленно, с удовольствием.
— При дворе надо мной смеются? — спросил уже смиренно, налив себе вина и отломив хлеба.
Она невольно улыбнулась его наивности:
— При дворе? Твое письмо один из верных нам королевских escritores вытащил из бумаг, приготовленных к растопке дворцовых каминов. Среди целых мешков других подобных посланий. Говорят, короля отлично греют прошения навигаторов, которые никто не читает. Оно совершенно случайно попалось писцу на глаза. И он заметил его только потому, что знает твоего брата и узнал его имя — Коломбо. И передал письмо мне… А теперь перейдем к самому важному. Мне понравилось твое послание королю. Не без ошибок, но написано искренне. (А все из-за того, что Христофор сначала колебался: дать прожорливому школяру проверить письмо или нет? Ив итоге все-таки решил отправить как есть: чем меньше народу знает пока о его идее, тем лучше.) Что там за путь в Индию и Китай ты обещаешь открыть для короля?
Христофор заколебался, покосившись на вырез ее зеленого платья. Новая напасть! Не рассказывать же о своей идее этой грудастой даме, пусть бойкой и недурной (хотя и не первой молодости), но которая вряд ли имеет даже отдаленное представление о навигации или географии! Однако решился: может, что и поймет?
— Возможно, путем, который я предлагаю, можно достичь Индии и Китая быстрее, чем гораздо более долгим и опасным — вокруг Африки, который ищут португальцы. Если плыть от Азор на запад, можно приплыть на Восток. Потому что земля круглая, как апельсин, — пояснил он женщине и продемонстрировал это, обрисовав в воздухе ладонями шар.