Миры Джона Уиндема, том 2
Шрифт:
Майкл напомнил:
— Дэвид, как насчет Рейчел?
Припомнив его волнение минувшей ночью, я объяснил Петре, что надо сделать.
Петра помолчала, прислушиваясь к Рейчел, потом покачала головой:
— Про Марка она ничего не знает и чувствует себя совсем несчастной. Еще она спрашивает про Майкла.
— Передай ей, что и с ним, и с нами всё в порядке. Еще скажи, что мы ее любим и что она не должна бояться. Пусть постарается никому не выказывать своего беспокойства.
— Она все поняла. — Петра
— Это она тебе сказала? — спросил я.
— Нет, но у нее, там за мыслями, есть еще такие мысли, и я их слышу.
— Пожалуй, лучше будет, если мы никому ничего не скажем, — решил я. — Ведь никто из нас не слышит того, что у других за мыслями. Сделай вид, что ты их не заметила, ладно?
— Ладно, — согласилась Петра.
Я надеялся, что поступаю правильно. Подумав, я попытался представить себе такие «задние мысли», как их назвала Петра, и мне все это не очень понравилось. Что еще слышит Петра?..
Через несколько минут проснулась Софи. Казалось, прошлой ночью она выплакалась и теперь была совсем спокойна. Она велела нам отойти в дальний угол, а сама открыла занавеску. Потом развела огонь в очаге, дым от него большей частью выходил наружу, а остатки — что они затемняли и без того грязную пещеру. Потом Софи поставила на огонь железный котелок, налила в него воды насыпала что-то из разных мешочков.
— Присмотри-ка, — велела она Розалинде. Уходила она минут на двадцать, вернувшись, бросила пещеру пару твердых лепешек и влезла сама. Подошла котелку, помешала содержимое, принюхалась.
— Все в порядке? — спросил я.
— Да. Тело нашли, но решили, что это твоих рук дело Поискали рано утром в окрестностях, но мужчин осталось мало, так что сейчас все думают о другом. Возвращаются те, кто дрался ночью. Ты что-нибудь знаешь?
Я рассказал ей о неудачной засаде.
— Они близко? — спросила она. Я позвал Майкла, потом ответил:
— Только что вышли из леса.
— Значит, часа через три доберутся до берега реки. Софи разлила похлебку по плошкам. Вкус оказался приятнее, чем вид. А вот хлеб был менее съедобным. Сначала она разбила лепешку камнем, потом размочила в воде Петра пожаловалась: дома мы ели совсем другое?.. И внезапно кинула вопрос:
— Майкл, а мой отец там?
От неожиданности он машинально ответил «да». К счастью, Петра не поняла, что это означает, а вот Розалинда опустила плошку, уставившись в нее невидящими глазами.
Да, одно дело — подозревать, и совсем другое — знать. Мне послышался безжалостный проповеднический голос отца, я даже знал, какое у него выражение лица:
— Дитя, которое станет взрослым и сможет размножаться, станет сеять вокруг заразу, и все превратятся в мутантов, в чудовища! Здесь такого не случится?
А еще мне вспомнилась
Мир, в котором отец мог отправиться на такую охоту. Что за мир!..
Розалинда взяла меня за руку. Софи подняла голову, лицо ее сразу переменилось:
— Что с ним?
Розалинда ответила. Глаза Софи расширились от ужаса. Она глядела на меня, на Петру, отказываясь понять, и собралась было что-то сказать, но тут же закрыла рот. Я тоже посмотрел на Петру, потом на Софи, на ее лохмотья, на пещеру…
— Чистота… — молвил я. — Воля Господня. Чти отца своего… Должен ли я простить его — или убить?
Ответ поразил меня — последние слова я неумышленно передал и мысленно, и женщина из загадочной страны ответила мне:
— Не думай сейчас о нем. Ваша задача — выжить. Ни он, ни его образ мыслей долго не продержатся. Они считают себя венцом творенья, им ведь не к чему стремиться. Но жизнь-то полна перемен! Жизнь есть развитие. Если живущие не сознают этого, они обречены на гибель. Идея о совершенном человеке порождена величайшим тщеславием. Завершенный образ — это Кощунственный миф. Прежние Люди поверили в него и навлекли на себя Кару. Остались разбитые части мира, твой отец принадлежит к одной из них. Они ушли в прошлое, хотя сами этого не сознают Скоро они добьются стабильности — превратятся в ископаемых…
Она несколько смягчилась, но все же речи ее тоже мало чем отличались от проповеди:
— Перед нами — новый мир, и мы его покорим. А перед ними — пустота.
Она кончила, а мы с Розалиндой все сидели, пытаясь до конца осознать ее слова. Видно было, что Петре скучно.
Софи с любопытством глядела на нас, потом сказала:
— На вас неловко смотреть. А вы не могли бы и мне рассказать?
— Ну… — я замолк, не зная, как все выразить.
— Она сказала, чтобы мы не думали о моем отце, потому что он все равно ничего не понимает, по-моему, — выпалила наконец Петра. Ей удалось выразить самую суть длинной речи.
— Она? — переспросила Софи.
Я вспомнил: она же ничего не знает о зеландцах.
— У Петры есть свои друзья, — пояснил я. Софи присела у входа, затем выглянула наружу.
— Довольно много мужчин вернулось, некоторые толкутся у палатки Гордона, да и другие идут туда же. Он, видимо, тоже вернулся.
Она продолжала смотреть вниз, доедая свою порцию, потом поставила плошку на пол.
— Схожу посмотрю.
Софи спустилась по лестнице. Ее не было больше часа, пару раз осторожно высунулся, разглядел «паука» Гордона сидевшего возле палатки. Похоже было, что он делит своих мужчин на отряды и объясняет им задачи, чертя что-то на земле.