Миры Филипа Фармера. Том 15. Рассказы
Шрифт:
— О ком вы?
— Именно о нем — о ком еще! Ладно, ничего. Пойдемте подальше от этого гвалта, туда, где можно слышать свои мысли.
Он пригласил Десмонда в небольшую комнатку, сплошь заставленную полками, на которых рядами стояли учебники вперемежку с романами и даже попадались старинные фолианты в кожаных переплетах.
— У нас здесь до черта всякой литературы. Мы гордимся нашей библиотекой перед другими домами. Она — одно из наших главных достижений. Но это только отдел открытого доступа.
Они вошли в низенькую
Трепан, мучаясь одышкой после крутого подъема, сказал:
— Сюда допускают только выпускников и студентов последнего курса. Но для вас я делаю исключение. Я хочу показать вам то, что составляет нашу огромную гордость — таких книг вы в других братствах не найдете, только в Лам Кха Алифе. — Он прищурился. — Любуйтесь, сколько влезет, вот только прикасаться к ним нельзя. Они, знаете, ну... абсорбируются... Если вы понимаете, о чем я.
Десмонд медленно двинулся вдоль полок, читая названия на корешках. Закончив, он признался:
— Я просто потрясен! Думаю, что часть из этого можно найти только в библиотеке колледжа. И то — в закрытых отделах,
— Все так и думают. Послушайте, если вы вступите в наше братство, то получите сюда доступ. Только не говорите другим студентам — обзавидуются.
Трепан сощурился, словно решал для себя какую-то трудную задачу, помолчал и вдруг сказал:
— Вам нетрудно повернуться лицом к стене и на минуту заткнуть уши пальцами?
— Что?
— Конечно, когда вы к нам присоединитесь, вас научат, как пользоваться здешними книгами. Но до той поры вам нельзя видеть, как я это делаю.
Смущенно улыбнувшись и в то же время чувствуя, как внутри растет непонятное возбуждение, Десмонд послушно развернулся и зажал уши. Он вдруг вспомнил, что с тех пор как они здесь, в этой комнате, снаружи не донеслось ни звука. Возможно, она покрыта звукоизоляцией, или ее оберегает что-то еще?.. Он начал считать секунды. Тысяча одна, тысяча две...
Прошло чуть больше минуты. Наконец он почувствовал на плече руку Трепана и обернулся. Толстяк протянул ему большой, но довольно тонкий том, переплетенный в кожу, всю в темных разводах. Десмонд удивился: ему показалось, что этой книги он на полках не встречал.
— Я его деактивизировал, — сказал Трепан, — Можете брать. — Он взглянул на часы. —
На обложке не было названия. И подержав книгу в руках и разглядев ее, Десмонд понял, что кожа, в которую она была переплетена, — не кожа животного.
— Это шкура самого Ахероннона, — объяснил Трепан.
Десмонд вскрикнул от неожиданности, и по спине у него
побежали мурашки. Но он взял себя в руки.
— Должно быть, у него было много бородавок.
— Верно. Смотрите дальше. Вот здесь. Досадно, что вы не можете это прочесть.
Титульный лист был желтым, что неудивительно для бумаги четырехсотлетней давности. Книга была не отпечатана, а написана от руки. В середине листа крупными буквами значилось:
«Малые ритуаллы чародея тамсикуэггов Ахероннона, — прочел Десмонд. — Зписаны с картинного письма на кожи, оставшейся опосля сожження неверного. Писано рукой Симона Конанта, год 1641. Да будет тот, кто прочтет сии слава-картины вслух, прежде слухать».
— Он не страдал излишней грамотностью, — захихикал над ухом Трепан.
— Симон был сводным братом Роджера Конанта, — заметил Десмонд. — И первым из белых, кто встретился с тамсикуэгами и кому не запихнули в задницу отрубленный палец. Он также бывал и в соседних племенах, враждующих с тамсикуэгами. И никто не знал, кому из них он отдает предпочтение, Однажды он удалился с израненным Атехиронноном в пустыню. И лишь двадцать лет спустя появился в Виргинии с этой книгой.
Он медленно перевернул первые пять страниц, с фотографической точностью запечатлевая в памяти каждую из пиктограмм. Среди них была одна, на которую ему очень не хотелось смотреть.
— Только Лайамон умеет это читать, — прошептал Трепан.
Десмонд не сказал ему, что он был хорошо знаком с маленьким словарем грамматики и языка тамсикуэгов, составленным Уильямом Кор-Даннесом в 1624-м и опубликованным в 1654 году. К нему прилагался небольшой раздел, содержавший перевод пиктограмм. Он заплатил за это знание двадцатью годами упорного труда и тысячью долларов за ксерокопию. Его мать была в ярости из-за того, что такая сумма выброшена на ветер, но единственный раз в жизни он настоял на своем. Даже в колледже не было такой копии.
Трепан взглянул на часы:
— Осталась минута. — Он отобрал у Десмонда книгу и поторопил: — Давайте разворачивайтесь и затыкайте уши.
Почему-то он вдруг разнервничался. Десмонд отвернулся, и минуту спустя Трепан сам опустил его руки, зажимавшие уши.
— Извините, что я так, но крепь уже начала распадаться. Не могу понять, в чем дело. Она должна была продержаться десять минут. А тут...
Десмонд ничего не ощутил, но, очевидно, чувства Трепана были натренированы на восприятие тончайших флюидов.