Миры Филипа Фармера. Том 5

Фармер Филип Хосе

С последним проблеском света Джефф подумал: значит, я лгал, когда мой детский психик применял ко мне ТП. Я так ничего и не рассказал ему об этом. Или это было так глубоко похоронено во мне, что даже ТП не смог откопать.

Глава 36

— Это пятилетний мальчик в теле взрослого мужчины, — сказала Сник.

Она видела Джефферсона Кэрда на экране. Он играл с большим игрушечным мишкой, разговаривал с ним, а порой обращался к кому-то невидимому. Дети в огромной игровой комнате привыкли

к нему и иногда принимали его в свои игры. Но все-таки они не знали, как с ним обращаться, и вряд ли могли это преодолеть. Хотя им сказали, что он не умственно отсталый, они продолжали видеть в нем чужака. Детям велели не дразнить его, но некоторые не могли удержаться. И за Джеффом нужен был глаз да глаз. Пятилетний мальчик с силой и массой взрослого может быть опасен для малых детей.

— Придется отказаться от этого необычного эксперимента, — сказал психик.

— Но нельзя же его изолировать, — возразила Сник. — Иначе он не будет нормально развиваться. Что вы намерены с ним делать?

— Не знаю пока. Случай уникальный. Такого еще никогда не бывало.

— Но не собираетесь же вы его каменировать? И отправить в хранилище до разработки подходящих методов лечения? Если такие вообще будут разработаны.

— Нет. Уж слишком интересную задачу он собой представляет. Со временем мы сами разработаем такие методы. Я и мои коллеги не хотели бы лишиться возможности работать с ним.

— И только-то?

— Поймите меня правильно. Я, разумеется, смотрю на него как на человека, которому нужно помочь, не только как на объект эксперимента. Никакого холодного, отстраненного отношения. Он не букашка, а я не энтомолог.

Сник смотрела, как Кэрд, прижав своего мишку к груди и покачивая его, говорит с мальчиком, которого больше никто не видит. Она настроила усилитель, чтобы лучше слышать его густой баритон.

— Вот нам что теперь надо сделать, Джефф…

— Джефф? — сказала Сник. — А он кто же?

— Не знаю, — покачал головой психик. — Тут какая-то загадка. Здесь дело не во втором «я». Я просто не знаю… пока.

— Он снова ушел.

— Что? А, понимаю. От себя.

— Да, — сказала она, хотя имела в виду, что Кэрд опять оставил правительство с носом. И взглянула на экран-часы. — Мне пора на работу. Но время от времени я буду его навещать. Еще раз спасибо, что позволили мне прийти.

— Вы его любили?

— Он единственный мужчина, с которым я могла бы долго выдержать.

— Не отчаивайтесь. Он вырастет в нормального взрослого человека…

— Которым он никогда не был.

— Но он может им стать. А возможно, взрослое начало в нем опять возобладает.

— Чье начало?

Психик с улыбкой вскинул брови:

— Кто знает?

Перед тем как выйти, Сник в последний раз взглянула на Джеффа Кэрда с его мишкой. И ей вспомнилось, как он бредил, упав на пол в хранилище. В потоке бессвязных слов она разобрала только две фразы:

«Миру одного дня приходит конец. И мне тоже».

Глава 37

Прошло

двадцать пять лет с начала Перехода, двадцать пять раз Земля обернулась вокруг Солнца. Деление времени на объективное и субъективное было отменено еще десять лет назад. Календарь Новой Эры с тринадцатью месяцами в году пока сохранялся, но люди жили по нему горизонтально, а не вертикально, как раньше. И дни рождения отмечались раз в год, а не раз в семь лет.

Появилось много новых городов — строительство одних завершилось еще пятнадцать лет назад, других — всего пять.

Ариэль Кэрдсдотер ошиблась в своем прогнозе относительно всемирной кровавой революции, которая должна была сместить старое правительство и утвердить новую власть. Кое-где действительно вспыхнули восстания, но с ними расправились быстро и достаточно жестоко. В целом человечество, хотя и испытывало значительные лишения, покорилось своей участи. Большинство удовлетворилось тем, что принесла миру «революция». Во-первых, был положен конец режиму Новой Эры; во-вторых, каждому жителю Земли, Луны и марсианских колоний сделали инъекцию ФЗС — фактора, замедляющего старение. И, наконец, узаконили и сделали общественно доступным препарат анти-ТП. Люди вновь обрели свою извечную способность лгать.

Одним из требований революционеров было постоянное наблюдение за всеми уровнями правительства с помощью мониторов. Это помогло бы обнаружить коррупцию и пресечь дальнейшее ее развитие. Кое-какие мелкие реформы в этом плане действительно произошли, но практика пристального наблюдения за чиновниками с правом комитетов мониторинга снимать их с должности так и не была введена. Отдельные группы граждан время от времени еще требовали ее ввести, но из этого ничего не вышло.

Хотя члены Совета Мира и губернаторы провинций избирались путем всеобщего голосования, кандидатов на эти посты выдвигал Совет Мира.

Правительство по-прежнему вело постоянную слежку за населением, твердя, что это делается для общего блага, и ни массовые демонстрации, ни многочисленные петиции не изменили положения вещей.

Супругам разрешалось иметь не больше двух детей, хотя некоторое количество граждан упорно боролось за расширение предела до трех. Небольшая часть населения продолжала выступать за разрешение верующим строить себе церкви, синагоги, мечети и храмы и за отмену закона, запрещающего прием верующих на государственную службу.

Пантея Пао Сник, перебирая в уме достигнутое и проигранное, думала о Джеффе Кэрде. Будь Кэрд прежним, говорила она себе, он определенно продолжил бы борьбу, добиваясь полного торжества революции.

За двадцать пять лет, прошедших с начала Перехода, Пантея Сник сменила семь профессий и четыре города: Трентон, Нью-Джерси, Спрингфилд, Иллинойс — и теперь жила в Денвере, штат Скалистые Горы. В начале Перехода ей было тридцать сублет, теперь стало двести пятьдесят облет. Но физиологический возраст, проставленный в ее удостоверении, равнялся тридцати трем с половиной годам.