Миры Филипа Фармера. Том 5

Фармер Филип Хосе

Пуговичник:

Но, дорогой мой Гюнт, к чему борьба? Взгляни на это с точки зрения творца: Ты не был никогда самим собой, Так что тебе терять в моем ковше?

«Что, достаточно?» — подумал Дункан и, забыв о фильме, погрузился в тоскливое недоумение по поводу того, что не знает, где находится.

Наконец он приподнялся, невольно застонав от тупой головной боли, и сел. Он находился в длинной, слегка изогнутой комнате с единственным громадным — от стены до стены —

окном на запад. Хотя солнца не было видно, снаружи лился яркий дневной свет. Роскошная мебель так и сияла, что наводило на мысль, будто он находится в доме очень высокопоставленного лица. То есть в одной из его комнат.

У другой стены стояла еще одна большая кровать, на которой лежала на боку Сник, по горло укрытая одеялом цвета электрик. Глаза ее были закрыты. Над ее головой на экране тоже шел какой-то фильм, доносились слабые голоса, но на таком расстоянии Дункан не мог определить, что показывают ей.

Он с трудом встал и, шатаясь, побрел к окну. В ста футах от него пролетело воздушное каноэ органиков. На заднем плане виднелись несколько башен и мостов, затем их заслонил величаво проплывающий мимо грузовой дирижабль. Но как только Дункан подошел к окну вплотную, стекло стало черным. Он отступил на шаг, и стекло посветлело, но не стало настолько прозрачным, чтобы видеть далеко. Еще два шага назад — окно прояснилось полностью и стало таким прозрачным, словно его не было вовсе. Очевидно, оно было сделано из материала, реагирующего на приближение к нему на определенную дистанцию.

Это доказывало, что он в заключении, а стекло должно ограждать его от любопытства пролетающих мимо. А также на тот случай, если он сам попытается подать какие-нибудь сигналы с просьбой о помощи.

В комнате было две двери — обе закрыты. Он толкнул ближайшую, но она не поддалась. Другая, однако, легко скользнула в сторону и открыла его взору унитаз, несколько раковин с кранами, мыло на полочках, полотенца на крючках и массивную ванну из белого мрамора с зелеными прожилками. Дункан был так потрясен, что удивился, как это он еще стоит на ногах, а не сел на пол при виде такой роскоши. Как только он шагнул внутрь, свет зажегся автоматически.

Выпив большой стакан воды, он посмотрел на себя в зеркало в переливающейся красно-черной раме и увидел там осунувшегося красноглазого Дункана в той же одежде, что была на нем в последний раз. Он умылся, вытерся и уже собирался открыть дверь, чтобы выйти, как она вдруг открылась сама. В дверях стояла Сник с открытым ртом. Потом рот уменьшился до нормальных размеров и она сказала:

— О! Слава Богу! Это ты!

— Более или менее, — ответил он и подумал: вряд ли ему показали «Пер Гюнта» по простому совпадению. Похоже, что тот, кто держит их здесь, знал о Дункане больше, чем тому хотелось бы.

То, что Сник была еще жива, могло означать, что их тюремщик, возможно, расположен оставить ей жизнь и в дальнейшем. Дункан задумчиво смотрел, как она причесывается. Затем она спустила трусики, уселась на унитаз, поднатужилась и издала громоподобный звук, и хотя он собирался немедленно с ней все обсудить, ему пришлось срочно ретироваться, чтобы спастись от удушья. Пытаясь избавиться от запаха, словно пропитавшего не только легкие, но и все его тело, он сделал несколько приседаний, но от физических усилий голова заболела еще больше. Он отдавал себе отчет, что скорее всего за ними следят и что в любой момент может войти их наблюдатель и объявить пленникам о своих планах на их счет. И он предпочел бы, чтобы

это произошло как можно скорее. Но, похоже, тюремщики не торопились.

У второй двери раздался звонок. Дункан повернулся и увидел, что часть до этого абсолютно гладкой стены разворачивается вокруг своей оси. На обратной стороне висела полка с двумя покрытыми салфетками подносами. Он подошел к полке и, как и предполагал, обнаружил два завтрака. Он забрал подносы, и стена тут же вернулась в прежнее состояние, не оставив ни малейшего зазора. Дункан пытался заглянуть в щель, пока плита разворачивалась, но там была лишь темнота.

Еды для двоих было более чем достаточно: яйца, бекон, тосты, каша, молоко, апельсиновый сок, кофе и витаминные таблетки — все продукты, конечно, без холестерина. Дункан позвал было Сник разделить с ним эту маленькую радость, но, услышав шум душа, решил начать трапезу в одиночестве. Тем более что, судя по тому конфузу, который с ней случился, когда она вошла в туалет, она скорее всего прохладно отнесется к еде. Дункан все же предпочел бы сначала обсудить ситуацию. Это мало чем могло им помочь, но отчасти сняло бы напряжение.

То, что именно «Нимфа» прислала к нему на квартиру отряд, было ясно и так. И им было совсем не трудно раскаменить Каребару. А отключение электричества автоматически отменялось при переходе управления к средовикам.

Сник вышла из туалета. Всю одежду и обувь она держала в одной руке, подальше от себя. Ее кожа была насухо вытерта, но волосы были еще влажными и сверкали, как мех морского котика. Она направилась к стиральному комбайну, стоящему в дальнем углу комнаты на небольшом столике. Его цилиндрическая поверхность переливалась цветами от голубого к фиолетовому, крошечные горгульи на крышке периодически кивали головами. «За эту игрушку, — подумал Дункан, — хозяин, наверное, отвалил кучу кредитов».

Сник положила вещи внутрь, закрыла дверцы, нажала на кнопку, открыла дверцы, достала вещи и оделась. По мере того как Дункан наблюдал за ее действиями, его аппетит уменьшался. Поскольку древние правила благопристойности уже давно не действовали по причине вредного воздействия на психику, он решил, что Сник демонстративно прошлась перед ним голышом, чтобы возбудить его. Но зачем дразнить, если он сейчас ничего не сможет сделать? Угораздило же его влюбиться в ведьму с садистскими наклонностями!

Хотя, с другой стороны, он мог ей приписать побуждения, которых на самом деле не было.

Сник присела к столу напротив Дункана и принялась за еду. Но вдруг сморщила нос, сказала «фу!» и уставилась на него.

— Ты не помылся и не постирал одежду. И воняешь, как скунс.

— Тогда чего ты сидишь здесь? — сказал Дункан и указал ей вилкой на диван.

Она забрала свой поднос и пересела к окну.

— Я, конечно, извиняюсь, но ты испортил мне завтрак. Надеюсь, ты не обиделся. Но разве ты не чувствовал того же, пока я не отстиралась?

— У меня были заботы поважнее, — ответил он. — К тому же я пропотел и перепачкался, спасая твою задницу.

— И свою тоже, — парировала она. Пережевывая тост с беконом, она оглядывала комнату. — Ты встал раньше меня. Что ты думаешь обо всем этом?

— Нас заперла здесь «Нимфа». Каким образом — не знаю. Но думаю, когда они захотят, мы все узнаем. И, вероятно, очень скоро.

— Пока мы были под туманом, они могли нас допросить.

— Да, конечно. Но зато они будут заботиться обо мне, пока не разберутся, как мне удается лгать под туманом.