Миры Филипа Фармера. Том 5
Шрифт:
Без одной минуты одиннадцать дверь распахнулась. Вошли Плоскозадый и Зебра, сжимая пистолеты в руках. Первый встал у двери в ванную, его коллега — у северной стены. Потом Каребара привел Сник и Кабтаба. Отлично! Значит, их не допрашивали о планах побега. Сник присела на другой конец дивана, подальше от Дункана. Кабтаб осторожно опустил свою необъятную тушу в кресло.
Через несколько секунд в комнату вступил Руггедо-Иммерман. Зеленая тога в алую полоску, короткая стрижка и длинный, чуть загнутый нос придавали ему вид древнеримского сенатора.
Тонкогубый и Хитрюга, наверное, остались в наблюдательской, если только один из них не стоял по другую сторону закрывшейся двери.
Иммерман кивнул Дункану и сел на стул перед диваном, примерно в восьми футах от него. Носодрыг встал по правую руку от «Руггедо», футах в трех; руки его были свободны, пистолет остался в кобуре.
Каребара несколько секунд озирался, словно соображая, куда ему сесть и стоит ли вообще садиться.
— Вон туда, — указал Иммерман.
— Благодарю, ваше превосходительство, — ответил профессор, проходя за спиной Иммермана, и тут же, покраснев, нервно глянул на начальника.
Иммерман поджал губы, но промолчал. Очевидно, титул его при пленниках упоминать не следовало. Особенно титул советника мирового правительства. За эту обмолвку Каребара еще заплатит.
Иммерман глянул на Дункана, поглаживая левой рукой живот. Перед мысленным взором Дункана промелькнула картина: дед гладит восседающую на коленях здоровую гладкошерстную сиамскую кошку.
После довольно продолжительного молчания Иммерман открыл было рот, но Кабтаб его перебил.
— Прошу прощения, гражданин Руггедо, — пророкотал падре, — но, прежде чем мы начнем приятную беседу, не могу ли я выпить? И не налить ли вам?
Иммерман слегка ошарашенно моргнул, потом ответил:
— Можете налить и себе, и своим друзьям. Мне не надо. Но… — Тут его лицо окаменело. — …Больше не прерывайте меня. Говорить будете, только когда я прикажу.
— Еще раз прошу прощения, гражданин Руггедо. Мы несколько напряжены, и я подумал, что немного спиртного поможет нам расслабиться.
— Наливайте, — приказал Иммерман.
Кабтаб встал.
— Данк, Тея, что предпочитаете?
— Мне «Свободный радикал», тройной, — ответил Дункан.
— Стакан токайского, — сказала Сник.
— Извините, гражданин Руггедо, — напомнил Каребара, — но не помешает ли алкоголь воздействию тумана правды на гражданина Дункана?
— Сомневаюсь, — ответил Иммерман. — В любом случае это почти единственный наркотик, который вы не пробовали применить. Быть может, спиртное воздействует на его подсознание благоприятным образом.
Что бы Иммерман ни собирался сказать первоначально, он держал это при себе, пока Кабтаб не разлил напитки по стаканам. Он внимательно наблюдал, как падре подходит к бару — стоящему у двери в ванную высокому тиковому шкафчику, украшенному замысловатой резьбой. Когда Кабтаб вышел из его поля зрения, Иммерман глянул на Дункана. Тот без особого труда выдержал дедов взгляд, но ему хотелось и последить за падре — приходилось все время бегать
До сих пор сцена из «Марсианского восстания» разыгрывалась довольно точно. Мебель располагалась почти — хотя и не совсем — так же. Иммерман позволил одному из пленников встать и пойти за спиртным, как Нэл в фильме позволил Керли Эстаркуло Лю-Дану.
Но в фильме охранник, стоявший у бара, не двигался. А Плоскозадый сделал два шага в сторону.
Носодрыг стоял справа от Иммермана, а Зебра — у двери, так, чтобы держать в поле зрения Кабтаба, Носодрыга и Дункана.
— Прошу прощения, гражданин Руггедо, — Каребара прокашлялся, — могу я выпить стаканчик шерри?
Иммерман кивнул.
— Кабтаб, — приказал Носодрыг, — принеси гражданину Каребаре…
— Я слышал, — буркнул падре.
Из ящика под стойкой он вытащил поднос, расставил на нем четыре стакана и разлил напитки из трех бутылок.
— Сколько можно возиться? — осведомился Иммерман сухим и хрипловатым голосом.
— Иду, гражданин Руггедо. Однако прежде я хотел бы произнести тост. За наш успех и за Бога, Которого Еще Нет.
Иммерман раздраженно повернулся к нему.
— Не испытывайте мое терпение! — резко произнес он.
— Извиняюсь, гражданин, — ответил Кабтаб. — С вашего милостивого соизволения… — Он поднял стакан, наполненный «Свободным радикалом», который заказывал Дункан. — Тост! Да победят правые и доблестные! — Он опрокинул стакан в пасть, кадык его задергался. Потом он опустил стакан на поднос и пошел на свое место.
Дункан соскользнул на самый край дивана, так, чтобы ступни коснулись ковра, незаметно уперся в пол носками, а правой рукой — в подлокотник дивана.
— Что ты сделаешь с нами, когда мы перестанем представлять интерес? — спросил он, вновь глянув на Иммермана, и через секунду добавил: — Дедушка…
Иммерман дернулся, глаза его широко раскрылись.
— Помнишь?
Носодрыг посмотрел на Иммермана. Дункан перевел взгляд на Кабтаба.
Проходя мимо Плоскозадого, падре повернулся и выплюнул охраннику в лицо разведенный слюной напиток.
Повторяя действия Лоуренса Бульбуль Амира в фильме, Дункан прыгнул на Иммермана. Краем глаза он заметил, как Сник кинулась на Носодрыга, уже схватившегося за рукоять пистолета.
Дункан и Сник вопили, чтобы увеличить смятение охранников и на долю секунды замедлить их реакцию. Остальные тоже кричали.
Не успел Иммерман встать со стула, как пальцы Дункана сомкнулись на его горле. Оба они упали, свалив стул, и откатились в сторону, так что Иммерман оказался сверху. Синея от удушья, Иммерман попытался выцарапать внуку глаза, потом обмяк, хотя сознания до конца не потерял.
Дункан откатился в сторону и попытался подняться на ноги, когда на него с воплем накинулся Каребара. Оба упали, но профессор замолк и уже не встал. По волосам его текла кровь из раны, нанесенной рукоятью пистолета Сник.