Миры и Судьбы. Книга первая

Харьковская Рита

***

Страшные голодные тридцатые годы выкашивали народ в Украине целыми деревнями, продразверстка отнимала последнее, а тех, кто не желал добровольно отдавать с таким трудом выращенный хлеб, раскулачивали и семьями ссылали в Сибирь. Мор и голод гулял по Украине, но

Всенародное бедствие никак не отразилось на семье Новаков.

Дважды в неделю, по ночам, к дому подъезжала машина, из которой выгружались мешки и коробки с продовольствием. Вся эта снедь заносилась в кухню

и пряталась по шкафам и ящикам. Ольге постоянно напоминали, чтобы она держала рот на замке, хотя хозяева уже знали о ее нелюдимости и молчаливости.

Воспитанная в православии Ольга зачастила в церковь, понимая, что в дом, где она сейчас живет, Ангел вряд ли заглянет, и, надеясь встретить его в Доме Божьем. Батюшка, заметив новую прихожанку, стал настойчиво приглашать ее к исповеди, но Ольга отмалчивалась и, отстояв службу и поставив свечи, всем во здравие, быстро уходила. Если и могла бы она кому-то рассказать о своей жизни, о сомнениях, съедающих ее душу, то только своему Ангелу, а уж никак не малознакомому человеку. Пусть даже и священнику.

… Новый , 1937 год, в доме Новаков встречали весело и с размахом. Леонтий и Нина в этом году заканчивали школу и, за неимением «приличных» учебных заведений в Волновахе, их было решено отправить в Киев. Ниночке уже давно присмотрели и пригрели место в медицинском институте, а вот куда будет поступать Леонтий – он еще не решил.

Юноша учился блестяще, был любимцем почти всех педагогов, а потому его поступление в любой вуз не вызывало сомнений.

Анкета у него, правда, была какая-то сомнительная, да еще и это необычное отчество …

 Кто он? этот вопрос многим не давал покоя, но Леонтий отмалчивался, не откровенничала и Ольга. Вопрос выбора профессии все еще был открытым.

Нина и Леонтий блестяще сдали выпускные экзамены и в конце июля уехали в Киев. Ниночка, как и предполагалось, поступила в Медицинский, и была определена на квартиру к дальней родственнице, чем-то обязанной семье Новаков.

Леонтий выбрал для себя обучение в Киевском авиационном институте, куда он поступил, невзирая на сомнительную анкету …

***

Несколько лет тому, примерно через год-полтора после того, как она начала работать в семье Новаков, Ольга написала письмо Ванде.

Адрес, накарябанный Доментием перед отъездом, женщина берегла, как зеницу ока, понимая, что это единственная ниточка, связывающая ее с дочерью.

Письмо, побродив по Грузии несколько месяцев, все же дошло по адресу. Примерно через полгода, уже устав ждать и не надеясь на ответ, Ольга получила весточку от Ванды.

Писали они друг другу редко, не чаще двух – трех раз в год. Да и письма эти были странными. Казалось и мать, и дочь о многом умалчивают, не желая расстраивать близкого человека и нагружать своими проблемами. Ванда, как и мать, не имела никаких сведений ни об Иване,ни об отце, ни о Стефане и старших братьях Ольги.

Где они? В каком краю чужбины нашли пристанище? Об это знал только Бог, но он не торопился отправлять посланника

с весточкой.

Глава вторая

Когда Нина влюбилась в этого белобрысого мальчишку, чья мать работала прислугой в доме ее родителей? Наверное, сразу, как увидела его, приехав из пионерского лагеря.

Он был такой высокий, такой задумчивый и серьезный, так вежливо с нею разговаривал и был совершенно не похож на сверстников, с которыми была знакома девочка.

Он что-то объяснял ей, водя пальцем по учебнику, а Нина только слышала его голос, только смотрела незаметно на его белокурые волосы, только заглядывала в его серые глаза, задавая какой – то вопрос, но, вовсе не нуждаясь в ответе.

Нина поняла, что Леонтию очень приятно, если она, уяснив-таки объясняемый материал, блестяще отвечает на уроке, что он гордится ее успехами. Постепенно Нина втянулась в учебу и дополнительные занятия уже не так-то и были нужны, но она упорно делала вид, что чего-то не понимает и без совместных занятий ей никак не обойтись.

После лета, проведенного вместе в Крыму, где Леонтий продолжал все также опекать Ниночку, защищая ее от мальчишеских нападок, дети сдружились еще сильнее. И Нина, и Леонтий понимали, что афишировать свою дружбу перед Новаками не нужно, а потому на людях держали себя отстраненно, как бы понимая и принимая свое статусное различие.

Шли годы.

Ниночка переросла свою детскую полноту и стала очень симпатичной девушкой: небольшого роста, с милыми ямочками на щеках и русыми волосами, заплетенными в тугую косу. Она все ждала и надеялась, что Леонтий заметит и оценит ее взрослость и привлекательность, но юноша по-прежнему относился к ней, как к другу.

 Нина надеялась, что когда они станут студентами и будут жить в чужом городе, вдали от семей, будут часто видеться и проводить вместе свободное время, все может измениться.

Но не изменилось ничего.

 Наоборот, Леонтий с головой окунулся в учебу, бредил авиацией и даже в те редкие дни, когда они все же встречались, безумолку рассказывал ей о самолётах.

Нина понимала, что для него она по-прежнему друг детства и плакала по ночам в подушку …

***

В промозглый ноябрьский вечер 1938 года раздался оглушительный стук в дверь.

Ольга уже знала и помнила, кто именно и почему имеет право выламывать дверь среди ночи, и сердце ее заколотилось от испуга: «Неужели нашли? Пришли за мной? Но почему? Хорошо, что Лёнечка в Киеве. Она ничего не скажет о нем, пусть делают с нею, что хотят»…

– Ольга, совсем оглохла! – раздался голос хозяйки, – Кого там принесло, на ночь глядя!?

Ольга отперла дверь и замерла, прижавшись к стене.

 Но вошедшие мужчины даже не взглянули в ее сторону. Пройдя внутрь квартиры, приказали собираться Новаку и его жене, и спустя короткое время, не обращая внимания на истерические вопли и рыдания обоих супругов, вывели их в ночь.