Миры империума(сборник фантастических романов)
Шрифт:
Гигант нежно почесал затылок двумя пальцами.
— Ч-чтобы найти меня?
О'Лири попятился еще дальше и уперся спиной в стену, а в горле у него застрял какой-то шар, который никак не давал воздуху проникнуть в легкие.
— 3-зачем?
— Должен же я с тобой посчитаться, голуба. А я вовсе не из тех, кто может взять да и бросить дело на полдороге.
— Послушай, Хват, я единственная опора двух тетушек-девиц, — сказал Лафайет голосом, имевшим тенденцию сломаться и стать тонким фальцетом в любую минуту. —
— Кончится? Да ты что, друг, это всего лишь начало, — проревел Хват. — Чтобы мне с тобой по-настоящему посчитаться, надо кучу времени.
— И что я сделал, чтобы заслужить все это? — простонал Лафайет.
— Что ты, приятель, — скорее, чего ты не сделал.
— Не сделал?
— Угу. Ты ведь не вышвырнул меня за борт лодки, а мог. Хотя я и туго соображал, но слышат, когда эта маленькая куколка предложила тебе это, ты сказал, что раз я без сознания, некрасиво швырять меня акулам.
— 3-значит, такова моя н-награда?
— Точно, голуба.
Гигант положил руку на свой живот, откуда донеслось еще одно низкое рычание.
— Это ж надо, я и не помню, когда жрал в последний раз. Наверное, мои кишки скоро сами себя начнут сосать.
Лафайет изо всех сил зажмурил глаза.
— Слушай, поспеши с этим делом, а то я не выдержу и начну кричать Стонрубу, что передумал…
— С каким делом, приятель?
— Ешь м-м-меня.
Слова с трудом сорвались с губ Лафайета.
— Мне — есть тебя? — эхом отозвался Хват. — Эй, приятель, да ты не так меня понял. Как я могу съесть того, кто спас мою жизнь?
О'Лири приоткрыл один глаз.
— Значит, ты… ты не собираешься разорвать меня на кусочки?
— Зачем бы я стал это делать?
— Неважно, — сказал Лафайет, оседая на пол с глубоким вздохом облегчения. — Есть вещи, которые лучше не обсуждать.
Он глубоко вздохнул, встряхнулся и посмотрел на высокую фигуру, участливо глядящую на него.
— Послушай, если ты хочешь помочь мне, то давай начнем с того, что подумаем, как бы отсюда выбраться.
Хват почесал в затылке пальцем, величиной с топорище.
— Ну…
— Мы могли бы попытаться прокопать туннель сквозь стену, — сказал О'Лири, тыкая в трещину между огромными камнями. — Но для этого нужны инструменты, и это займет несколько лет.
Он оглядел всю камеру.
— Может, в потолке есть какая-нибудь потайная дверь… Хват покачал головой.
— За эту неделю мне все время приходилось нагибаться, чтобы не стукнуться об этот проклятый потолок. Он цельнодубовый и четырех дюймов толщиной.
— Ну… тогда пол.
— Скала, шесть дюймов.
Лафайет провел десять минут, обследуя пол, стены, дверь. Потом он с отчаянием облокотился на решетку.
— Надо смотреть правде в глаза, — сказал он. — Я убежден, Крупкин
— Эй, я тут придумал кой-чего, — сказал Хват.
— Приляг и поспи немного, Хват, — безжизненно сказал О'Лири, — больше нам ничего не остается делать.
— Да, но…
— Просто пытка — все время думать об этом. Может, лучше будет, если ты все-таки разорвешь меня на куски.
— Да, но если…
— Я должен был знать, что этим все и закончится. В конце концов, я столько раз попадал в тюрьму с тех пор, как очутился в Меланже, что просто неизбежно было, что рано или поздно я окажусь в ней прочно и навсегда.
— Это, конечно, не какой-нибудь там шикарный план, но какого черта? — сказал Хват.
— Какой план? — тоскливо спросил Лафайет.
— Да я же и пытаюсь тебе сказать. Мой план.
— Валяй. Говори.
— Ну, вот что я тут подумал… Хотя нет, тебе, наверное, надо, чтобы был шик, вроде секретных туннелей или еще чего.
— Ничего, говори, облегчи свою душу.
— Ну, только не думай, я понимаю, что все это не для такого джентльмена, как ты… э-э-э… что, если я сорву дверь с петель?
— Что, если ты… сор…
Лафайет повернулся и посмотрел на внушительную стальную конструкцию. Он гулко рассмеялся.
— Ну, конечно, давай.
— О'кей.
Хват прошел мимо него, схватился за толстые прутья. Он расставил в стороны свои ноги шестидесятого размера, сделал глубокий вдох и рванул. Раздался неприятный визг металла, за которым последовали резкие ломающиеся звуки. Огромный камень вывалился из стены и упал на пол. С душераздирающим звуком, похожим на визжание двух роллс-ройсов, притершихся друг к другу, решетка покорежилась, изогнулась внутрь и выскочила из гнезд. Хват отшвырнул ее в сторону, раздался оглушительный треск, после чего он спокойно вытер ладони о свои кожаные штаны.
— Это все ерунда, голуба, — сказал он. — Что дальше?
В камере пыток никого не было, когда Лафайет, освобожденный от цепи одним движением кисти Хвата, вместе со своим огромным товарищем прошел туда по освещенному коридору мимо камер, за зарешеченными дверями которых сидели, болтали или кидались заключенные с растрепанными волосами и диким выражением глаз.
— Это плохо, — сказал Лафайет. — Я надеялся, что Стонруб нам поможет.
— Эй, смотри-ка, какие забавные, — сказал Хват, поднимая набор острых кусачек, предназначенных для постепенного откусывания ушей и носов. — Мне всегда хотелось иметь хорошие ножницы для ногтей.