Миры Империума
Шрифт:
— Оружие применяйте только в крайнем случае,— предупредил Рузвельт.— Если оборвете здесь чью-либо жизнь — не важно чью,— нарушите вероятностное равновесие. И в случае даже малейшего отклонения челнок может не среагировать на вызов.
По другую сторону аллеи виднелась арка, почти скрытая под наростом поганок размером с ванну, но еще можно было различить вырезанные из камня фигуры и цветы на ее верху. Рузвельт снова сверился со своими приборами.
— Похоже, наша цель — Королевский архив,— сказал он.— Прямо перед нами.
Боковая улица тянулась вдоль стены растительности,
— Кто-то пользовался этим входом,— сказал я.— Кто-то размером с носорога.
— И тем не менее нам следует идти именно туда,— ответил Рузвельт, продираясь сквозь завесу липких, испещренных желтыми пятнами листьев размером с гарнизонный флаг.
Под слоем мха проступали каменные плиты. Пройдя полсотни футов, мы уперлись в тупик. Рузвельт достал фонарик и посветил на сплошную стену лиан.
— Придется прорубаться.
Он поменял настройки фонаря, и луч, ставший ярко-красным, рассек спутанную растительность. Полминуты спустя в ней образовалась достаточно большая дыра для того, чтобы через нее можно было пролезть.
Прицепив фонарик к поясу, он двинулся вперед. Я последовал за ним и вдруг услышал страшный рев, будто потревожили спящего тигра. Я прыгнул в дыру, хватаясь за пистолет, и увидел низкие стены, освещенные лунным светом, черный газон, фонтан с водой. Рузвельт стоял спиной к статуе Нептуна, глядя на существо, которое, казалось, явилось прямо из волшебной сказки, с длинным кошачьим телом, с гривой на шее и с орлиным клювом — если у орлов бывают клювы длиной в два фута. Лапы были до половины покрыты чешуей и заканчивались громадными острыми когтями. Это был грифон — наполовину лев и наполовину орел, и обе половины явно намеревались с нами расправиться.
Я заорал и выстрелил вверх, чтобы отпугнуть зверя. Он встал на задние лапы, продемонстрировав белоснежное брюхо и дав возможность заглянуть в красную пасть. Желтые глаза размером с котелок окружала сверкающая серебристая чешуя. Более темная шла вдоль морды, заканчиваясь там, где начиналась белая грива. В раскрытом клюве извивался, подобно змее, острый черный язык. Я успел увидеть все это за те несколько мгновений, пока пятился назад, думая о том, что же Рузвельт считал крайним случаем.
— Не стреляйте! — крикнул он.— Он ручной!
Я хотел было спросить его, кто в таком случае, с его точки зрения, является диким, но тут понял, что он имел в виду. Грудь зверя охватывала упряжь, почти полностью скрытая гривой. С черной кожи свисали серебристые украшения, позвякивая при каждом движении. Зверь опустился на четыре лапы в нескольких футах от меня и с громким хриплым мяуканьем сел. Он успел вовремя — в следующие полсекунды я бы всадил ему заряд в сердце, что стало бы серьезной ошибкой, поскольку как раз в этот момент из тени появилась хозяйка зверя.
Я
Это была девушка — высокая, полногрудая, длинноногая, с кожей цвета мрамора и пышными темно-рыжими волосами; лицо ее было подобно сновидению, в котором ее улыбка исчезает навсегда и ты просыпаешься, охваченный страстью. Всю ее одежду составляла полупрозрачная накидка из тонкой белой ткани, подчеркивавшая формы ее ягодиц и бедер, покачиваясь в воздухе в такт движениям девушки. Она подошла к зверю, загнавшему меня в угол, и сказала:
— Нехорошо, Вроделикс! Разве так приветствуют гостей?
Зверь понурил голову и заскулил, словно щенок-переросток.
Девушка оттолкнула чудовище в сторону и посмотрела на меня. Ее темно-синие глаза блеснули в свете луны, и я узнал эти глаза — я видел их во сне.
— Ты человек? — спросила она.— Или бог?
Судя по ее тону, и то и другое было вполне равновероятно. Я ответил, и она кивнула.
— Я рада. Я смертная женщина.
Она посмотрела на подошедшего Рузвельта, который вежливо поклонился и улыбнулся.
— Но ты — бог,— сказала она.
— Всего лишь человек, дорогая,— возразил он.— Питер Рузвельт, к вашим услугам. А это Ричард Керлон.
Она улыбнулась ему, и у меня вдруг возникло очень странное ощущение, будто я упустил нечто крайне редкое и ценное.
— А я — Иронель, Питер,— сказала она.
— Ты живешь здесь одна? — спросил Рузвельт.
— О нет. Со мной Вроделикс. — Она провела рукой по лоснящейся шерсти на шее кошмарного животного.— У меня есть и еще друзья, а теперь даже два новых!
Она схватила за руку Рузвельта, а потом меня и улыбнулась нам обоим. Мы улыбнулись в ответ.
— Расскажи мне о своих... э... друзьях, Иронель,— мягко, почти по-отечески попросил Рузвельт.
— Конечно, Питер! Ронизпел Лазальщик, Чазз Подземник, Арнк Колючий и множество других!
— Это все звери?
Она на мгновение задумалась.
— Почти все,— ответила она.— Разве что, может быть, кроме Чазза. Но вы с ним скоро познакомитесь. О, как они вам обрадуются! — Она замолчала, будто внезапно что-то вспомнив.— Вот только старый Гарфф... не уверена, что ему это понравится.
— Ты давно здесь живешь? — продолжал расспрашивать Рузвельт.
— То есть как? Всегда.— Похоже, ее удивил глупый вопрос.
— Где твои родители?
— Кто такие родители?
— Люди, которые тебя воспитали, научили говорить, так красиво одеваться?
— Ну... это странная мысль, Питер! Разве кому-то надо учиться говорить, так же как Арнку плести свои сети над Темными Местами? — Она коснулась мягкой складки своего одеяния.— А одежду, естественно, сделал мне Арнк.— Она посмотрела на нейлоновый костюм Рузвельта, тронула меня за рукав.— Надо будет показать ему работу ваших ткачей, для него сделать подобное будет непросто.