Миры Клиффорда Саймака. Книга 1
Шрифт:
Сил, еле теплившихся во мне, хватило на то, чтобы швырнуть его наземь и полюбоваться, как он ползет на четвереньках к своей бесценной куколке. Хватило их и на то, чтобы осторожно взобраться на Доббина.
— А теперь веди нас, — сказал я Туку. — И помни: еще одна такая шуточка — и быть тебе битым…
Глава 10
Тропа вилась по иссохшей земле, то и дело ныряя в небольшие песчаные низины или лужи с потрескавшейся по краям глиной, в которых неделями, а может быть, и годами копилась
К желто-красной земле примешивались черные вкрапления и прозрачные выступы вулканических пород. Далеко впереди, на голубом фоне неба, темнело грязно-фиолетовое пятно не то горной гряды, не то чего-то еще.
Растительность оставалась скудной, представленной все тем же чахлым колючим кустарником.
В безоблачном небе сияло солнце, но жарко не было — было просто тепло. Солнце выглядело менее ярким, по сравнению с земным, быть может, из-за большей удаленности от планеты.
Некоторые горы были увенчаны конусообразными домиками — точнее, сооружениями, похожими на домики. Как будто кому-то понадобилось построить здесь временные жилища из плоских каменных плит, валявшихся вокруг. Домики были сложены всухую, без какого-либо скрепления — камни просто лежали один на другом. Некоторые из этих времянок уже превратились в бесформенную груду — другие только собирались.
А еще были деревья. Каждое стояло в гордом одиночестве, на расстоянии нескольких миль от другого. Мы не приблизились ни к одному из них.
Жизнь отсутствовала. Или скрывалась. Все выглядело мертвым, застывшим. Даже воздух, не знавший ветра…
Я ехал, крепко вцепившись в луку седла, и старался не свалиться в темноту, подступавшую всякий раз, когда о ней забывалось.
— С вами все в порядке? — тревожно спросила Сара.
Не помню, ответил ли я, увлеченный своим занятием — может, и нет…
Был полдень, когда мы остановились. Не знаю — ел я или не ел. Скорее, ел. Помню другое…
Мы находились у одной из морщин, покрывавших эту странную поверхность, и я прислонился к земляной стене. Напротив была другая стена — быть может, точно такая же. И на ней, этой другой стене, я увидел пласты — различной толщины, от нескольких дюймов до четырех или пяти футов, и различной окраски… И я стал вживаться в эпохи. Я напрягал все свои силы, стараясь раствориться во времени, я надрывался и не мог бросить своего странного занятия. Я был обречен продолжать его, слабо надеясь, что в какой-то момент будет достигнута точка, за которой уже ничего нет и которая научит меня всему или хотя бы даст почувствовать это «все»…
Время стало вещественным. Оно превратилось в конкретный предмет, осязаемый и упоительно бесхитростный. Годы и эры не откатывались назад, но стояли передо мной в виде живой хронологической таблицы. За зыбкими делениями временной шкалы, как сквозь грязное оконное стекло, виднелась планета, какой она когда-то была, — и я расхаживал вдоль этого стекла,
Следующим из того, что я помню, было пробуждение. Время вдруг выгнулось, и сквозь него пролилась чернота ночи.
Я лежал между двумя одеялами и смотрел в небо. Это было невиданное, незнакомое мне небо. Оно озадачивало и ошеломляло.
А спустя минуту — как если б кто-то подсказал мне ответ — все вдруг стало понятным. Я знал теперь, что смотрю на мою Галактику. Над головой ярко сиял ее центр, а от него шли крученые ответвления и убегали окраинные сектора.
Я повернул голову и увидел над горизонтом сверкающие звезды сферических скоплений — или же, что представлялось маловероятным, более близкие звезды, соседствующие с той, вокруг которой вращалась планета с лежавшим под одеялом мной. Это были отверженные системы, покинувшие ее много эпох назад и обретшие наконец покой на темных задворках галактического пространства…
Всего в нескольких футах от меня догорал костер. Около него лежал кто-то скрюченный и накрытый одеялом. Чуть поодаль мерно качались лошадки. Тусклое пламя отражалось в их полированной шкуре…
Чья-то рука опустилась на мое плечо, и, дернув головой, я увидел Сару.
— Как вы себя чувствуете? — спросила она.
— Великолепно! — ответил я.
И это было правдой. Я чувствовал себя здоровым и свежим. Моя голова была свободна от неприятных воспоминаний — как у первого человека совершенно нового мира…
Я сел.
— Где мы, Сара?
— В сутках пути от города, — ответила она. — Тук требовал, чтобы мы остановились гораздо раньше — из-за вас… Однако я решила иначе, подумав, что вы были бы против такой остановки…
Я покрутил головой.
— Нич-чего не помню?.. Так значит, Тук требовал привала?
Она кивнула.
— Вы еле держались в седле и выглядели ужасно, хотя и отвечали на вопросы… То место, кстати, было совершенно непригодно для отдыха…
— А где Хух?
— Бродит. И заодно охраняет. Он сказал, что не нуждается в сне.
Я встал и потянулся с собачьей обстоятельностью. Самочувствие было восхитительным! Боже, как чудесно я себя чувствовал!
— А как у нас насчет еды, Сара? Она поднялась на ноги и рассмеялась.
— Что это вас так развеселило? — спросил я.
— Вы, — ответила она.
— Я?!
— Да. Потому что поправились. А я очень волновалась. Мы все волновались…
— Это чертов Хух виноват. Вылакал мою кровь.
— Я знаю. Он объяснил мне, что иначе было нельзя.
— Непостижимо… — передернувшись, сказал я.
— Хух сам по себе — непостижим…
— Да. И нам крупно повезло, что он с нами. Подумать только! Я чуть не оставил его там, в песках! И собрался уже! Нам ведь и без него было куда как весело…
— Если вы не дадите костру потухнуть — я приготовлю вам поесть, — деловито сказала Сара.
Рядом с костром лежала куча приготовленных веток. Я присел на корточки, подбросил несколько из них в огонь, и пламя ожило.