Миры под лезвием секиры
Шрифт:
Дорога предстояла сверхтрудная, и это понимали все, кроме, пожалуй, одного Толгая, который с одинаковой охотой мог податься и в мало кому известный Эдем, и в страшное Баламутье. Верка не постеснялась высказать свои сомнения:
— А успеем мы? Суток трое-четверо Зяблик еще продержится, а потом не знаю…
— Если будем вино в каждой придорожной таверне распивать, точно не успеем,
— ответил Смыков. — Без остановок гнать придется.
— Ну ладно, доберемся мы туда, — кивнула Верка. — А где это снадобье треклятое искать? Не в аптеке же им торгуют. Как хоть эта божья травка должна выглядеть?
— Это,
Присказка принадлежала Зяблику и всегда вызывала неодобрение предусмотрительного и расчетливого Смыкова. То, что он сейчас воспользовался ею, могло означать лишь одно — в этой экспедиции надеяться можно было только на авось.
Не успел драндулет, в котором плотно расположилась вся ватага (вольготнее всех, конечно, устроился Зяблик — голова на коленях у Лилечки, ноги — на попечении Верки), отъехать от разрушенного города и на пару километров, как из-за придорожного камня вынырнула фигура в черном колпаке. Такая возможность была предусмотрена заранее — Толгай сразу увеличил скорость, Цыпф приготовил к бою гранату, а Смыков поймал аггела на мушку.
Однако тот вскинул над головой обе руки, демонстрируя мирные намерения. Местность вокруг была не то что ровная, а даже чуть загибалась слева и справа к горизонту, что делало засаду маловероятной. Внимательно оглянувшись по сторонам, Смыков сказал Толгаю:
— Притормозите-ка… Гражданин Ламех, кажется, намерен нам что-то сообщить.
— Не верьте ему, кореша, — промычал с заднего сиденья Зяблик. — Покупать он вас будет. По самой дешевой цене…
Не доезжая метров десяти до аггела, драндулет остановился. Толгай положил руку на рукоять реверса, готовый в любой момент дать задний ход. Уточнив прицел, Смыков крикнул:
— Эй, что надо?
— Разговор есть, — дружелюбно ответил аггел, и в самом деле оказавшийся Ламехом.
— Я слушаю.
— Сначала пушки уберите.
— Это уж, братец вы мой, позвольте нам решать.
— Тогда разговора не будет, — сейчас он вел себя совсем иначе: не как жрец жестокого бога, а как нахрапистый и неунывающий урка.
— А мы и не напрашиваемся.
— Как хотите, — Ламех отступил к камню, за которым скрывался до этого. — Думал, вы своего дружка спасти хотите…
— А вы нам, никак, помощь предлагаете? — Пистолет в руке Смыкова вел себя как живое существо, реагирующее на малейшее движение цели.
— Почему бы и нет. Помогло ему это? — Ламех вытащил из-за пазухи подвешенный на шнурке бархатный кисет, в точности такой же, какой был у Гильермо.
— Помогло, да не совсем…
— Верно. Это ведь разовая порция. Ему таких еще штук пять надо… Ну как, будем говорить?
— Попробуем, — Смыков еще раз пошарил взглядом вокруг.
— Тогда уберите оружие… Так. Руки держите на виду. А ты, девка, чего там копаешься? — этот оклик относился к Верке.
— Я врач, — ответила она. — У меня больной на руках. Ему укол пора делать.
— Подождет пару минут… Ну!
Пять пар рук высунулось из машины наружу. Аггел осторожно приблизился, пихнул Лилечку в плечо: «К тебе это не относится» — и покосился на Зяблика, от злобы пускавшего изо рта пену.
— Как он?
— Без
Пятясь задом, Ламех вернулся на прежнее место.
— Предупреждаю заранее, причинить мне вред вы вряд ли сможете, — он вытряхнул на ладонь немного серого порошка и слизнул его жадно, как редкое лакомство. — Действие этого вещества вам понятно?
Поскольку Смыков промолчал, ответил Цыпф:
— Приблизительно. Оно влияет на самые глубинные структуры человеческого организма, позволяя… э-э… позволяя осуществлять некоторые самые сокровенные желания. Так?
— В самую точку! — Ламех ухмыльнулся. — Между собой мы называем это зелье бдолахом. Только детям Каина известен секрет его приготовления. Бдолах делает неуязвимым того, кто умеет управлять своими желаниями. Естественно, умирать от ваших пуль я не собираюсь и поэтому буду изворачиваться всеми доступными и недоступными способами. Смогу уйти даже с простреленным сердцем. Впрочем, до моего сердца вам не добраться, — он стукнул кулаком по груди, добыв глухой деревянный звук. — Отправляясь на встречу с вами, я не забыл бронежилет.
— Похвальная предусмотрительность, — Смыков изобразил кислую улыбочку. — Но вы все же, пожалуйста, ближе к делу… Как я понимаю, вы можете ссудить нам необходимое количество этого медикамента?
— Правильно понимаете.
— Естественно, не даром?
— Естественно.
— Какова же будет цена? И учтите, мы люди небогатые.
— Сиротки, известное дело… — понимающе кивнул Ламех и тут же быстро спросил: — А где этот ваш… дон Бутадеус?
— Кто же его знает, — Смыков скорчил постную рожу. — Не отчитывается он перед нами.
— Ты дурака не валяй! — Ламех вдруг зло ощерился. — Слышали люди, как он вам свидание назначил. Встретимся, мол, в скором времени. Где он сейчас? К варнакам ушел? Отвечай!
— Исчез, как чудное видение, — скорбно потупился Смыков. — А если вы, братец мой, на меня еще раз голос повысите, то и бронежилет вам не поможет. На четыре разные стороны полетите. Голова отдельно, руки отдельно, ноги отдельно, жопа тоже отдельно.
— Не обижайтесь… Нервишки подводят. — Ламех перевел дух. — Я ведь давно заметил, что у вашего косоглазого граната в рукаве спрятана… Значит, условие мое будет такое. Сейчас заедем в одно местечко, и вы расскажете все, что знаете о доне Бутадеусе. Расскажете очень подробно. Но только, чур, не врать. Допросят вас каждого в отдельности, а потом показания сравнят. Не мне вам объяснять, гражданин начальник, для чего это нужно… Ну а впоследствии о всех его делах, тайных и явных, будете составлять отчеты. До тех пор, пока он эту землю топтать не перестанет. Ясно?
— Ясно, — Смыков кивнул. — Это взамен на порошочек ваш, значит?
— Взамен на жизнь боевого товарища, — сказал Ламех со значением.
— А не боитесь, что мы вас обманем? Как только Зяблик на ноги встанет, мы вам от ворот поворот сделаем.
— Конечно, обманете, кто же в этом сомневается! — широко улыбнулся Ламех.
— Чтобы такая беда не случилась, парочка из вас с нами останется. Любая из баб и любой из мужиков.
— Предложение интересное, — Смыков сплюнул за борт драндулета. — Гостеприимством вы славитесь… Скажите, а инвалида этого вы зачем прирезали?