Миры Пола Андерсона. Т. 15. Все круги ада. Мятежные миры
Шрифт:
— Впрочем, ископаемые остатки куда более жизнерадостная проблема. Так как же насчет эволюции на Дидоне?
Насколько можно судить, имел место очень длительный жаркий период — возможно, в несколько миллионов лет. Предки ногасов кормились сочными растениями, которых из-за засухи стало мало. Предполагается, что ногасы стали собираться вблизи еще остававшихся деревьев, чтобы собирать листву, которую бросали на землю древние рукасы, очищая сорванные плоды. Примерно тогда же у ногасов установились с пракрылосами контакты, примерно того же типа, который возникает у птиц, выбирающих насекомых из шкур млекопитающих. Деревья тоже стали вымирать. Крылосы же были способны издалека выискивать зелень и направляли туда ногасов. Следовавшие за ними по пятам рукасы получали
В конце концов некоторые из этих животных добрались до восточных пределов континента Барка. Их миграции были вызваны отвратительным паразитом — гигантским клещом, который не только сосал кровь, но и заражал ее вирусом, из-за которого раны не заживали неделями. Древние ногасы были меньше современных и имели гораздо более тонкую шкуру. Они сильно страдали от клещей. Вполне возможно, что рукасы и крылосы помогали им освободиться от паразитов, вылавливая и поедая последних. Но тогда же, вероятно, они научились и сами сосать кровь ногасов, чтобы хоть как-то обогатить свою скудную диету.
— Отсюда я могу и сам домыслить все остальное, — прервал ее Флэндри, — включая обмен гормонами, выгодный для всех и сцементировавший создавшееся сообщество. Еще счастье, что какой-нибудь одиночный организм в те ранние времена не развил в себе сознание, иначе он наверняка бы уничтожил это неуклюжее трехчленное сообщество симбионтозы еще на начальных стадиях существования. Но теперь симбиоз явно работает. Заманчивые возможности для цивилизации.
— Мы их почти не знакомили с достижениями нашей, — ответила Кэтрин. — И не только потому, что хотим изучать их такими, какие они есть. Мы просто не знаем, что для них хорошо, а что может закончиться катастрофой.
— Боюсь, такие вещи познаются только методом проб и ошибок, — задумчиво сказал Флэндри. — Хотелось бы мне понаблюдать процесс воспитания дидонцев, начиная со дня рождения, в технологическом обществе…
— А почему бы не попробовать воспитывать наших детей среди дидонцев? — вспыхнула Кэтрин.
— Извините. — «Ты и в негодовании прекрасна». — Я просто неудачно сболтнул. На практике я такого ни за какие коврижки не сделал бы. Сам нагляделся на печальные результаты подобных опытов. А кроме того, я забыл, что они ваши друзья.
«Но какая мысль!»
— Я тоже хотел бы стать их другом, — продолжал Флэндри. — Нам предстоит идти вместе с ними еще два-три месяца, а в лагере свободное время просто некуда девать. Почему бы вам не поучить меня их языку?
Она поглядела на него в изумлении:
— Вы это серьезно, Доминик?
— Еще как! Только я не обещаю сохранить эти знания на всю жизнь. Моя голова и без того забита всякого рода информацией как паутиной. Но сейчас мне бы очень хотелось научиться разговаривать с ними напрямую. В какой-то степени это нас подстрахует. И кто знает, а вдруг я выдам какую-нибудь хилую гипотезу насчет аборигенов, слишком заумную, чтоб она могла родиться в голове энейца?
Кэтрин положила руку на плечо Флэндри. Жест был типичен для нее. Она любила касаться тех, кто ей нравился.
— Вы не похожи на сторонника Империи, Доминик, — сказала она. — Вы наш.
— Даже если и так… — начал он смущенно.
— Ну почему вы на стороне Джосипа? Вы же знаете, каков он есть? Вы же видели его приятелей вроде — Снелунда, который вскоре подменит его во всем, только не будет сам именоваться императором. Почему же не присоединитесь к нам, которые одной породы с вами?
Он-то знал почему — начиная хотя бы с того, что он не верил в успех революции, было множество и других причин. Но не говорить же ей об этом в такой восхитительно волшебный день!
— Возможно, вам и удастся обратить меня, — ответил он. — А пока — как насчет уроков?
— Разумеется, разумеется. — Флэндри не мог запретить своим людям слушать, поскольку некоторые из них проявили большой интерес к занятиям. Использовав все свои немалые способности, он быстро опередил их, вызвав тем самым скуку, так что слушатели вскоре разошлись. После этого он на целые
Не взволновало его и то, что сержант Роббинс вернулся с экскурсии, на которую отправился вместе с Кэтрин, чтобы поискать съедобные растения, с большим фингалом под глазом и чрезвычайно глупым видом. Она вернулась немного позже, совершенно спокойная, и обращалась с Роббинсом так, будто между ними ничего не произошло. Должно быть, это событие широко обсуждалось, так как никакие новые инциденты такого рода места не имели.
Успехи Флэндри в языке поражали Кэтрин. Помимо того, что он имел нужные для этого гены, Флэндри в свое время прошел в разведывательных подразделениях весьма непростые курсы по лингвистике и металингвистике, семантике и метасемантике и усвоил массу фокусов по части концентрации внимания и умения запоминать. Тогда его обучили тому, как надо учиться. Вряд ли многие гражданские ученые имели подобную подготовку. У них просто не было нужды в том, в чем постоянно нуждались оперативные агенты. Через неделю Флэндри уже освоил структуру языка общины Ревущего Камня и человеческого пиджина… положив на это немало труда, ибо разум дидонцев был ему совершенно чужд. А может, все-таки не совсем? Изучив основы грамматики и накопив некоторый словарный запас, Доминик подкрепил уроки Кэтрин беседами с Открывателем Пещер. Сначала получалось нечто чудовищное, но через несколько недель он уже мог вести настоящий разговор. Дидонец тоже заинтересовался им и Кэтрин, поскольку рассматривал их как хиигя. Она с удовольствием принимала участие в разговорах, что Флэндри нисколько не стесняло. Открыватель Пещер обладал более авантюрным складом характера, чем остальные. И личность этого хииша тоже была куда ярче, чем у тех единств, которые комплектовались из остальных ногасов, рукасов и крылосов, имевшихся в отряде дидонцев. Дома — в Ревущем Камне — Открыватель Пещер охотился, рубил деревья, а когда других дел не было, предпринимал отважные вылазки. Ежегодно хииш бывал на озере, именовавшемся Золотым, где менее развитые общины устраивали что-то вроде ярмарки. Там он выменивал металлические изделия на меха и сушеные фрукты. Там же его ногас привык встречаться с рукасом из хииша из одних мест и крылосом из других, образуя единство по имени Плотогон. В Ревущем Камне, помимо Многомудрого, ногас и рукас Открывателя Пещер входили в состав Великого Песнопевца, а крылос (она) — в Водителя Хороводов; рукас же хииша — в состав Пивовара. Кроме того, все они время от времени включались в случайные единства, созданные по какому-то особому случаю.
Никто из них не соединялся (кроме как в экстренных ситуациях) с кем попало. Зачем терять время какой-то части хииша, соединяясь с менее одаренными, если она может находиться в составе выдающегося единства? Качественные различия между хиишами, возможно и не очень большие, все же реально существовали в Ревущем Камне в виде «первых семей» и «пролей». При этом там не было ни зависти, ни снобизма. В таких отношениях правит прагматика. А альтруизм настолько встроен в жизнь общины, что не выделяется как особая концепция.
Во всяком случае, таковы были впечатления Кэтрин и Флэндри. Она считала, что может и ошибаться. Как можно проникнуть в психику создания, у которого три мозга, каждый из которых хранит какие-то воспоминания многих других личностей, да еще кое-какие события, случившиеся за много поколений до рождения этого создания?
Если говорить об отдельных элементах хиишей, то ногасы в целом были миролюбивы, хотя Кэтрин утверждала, что они легко возбуждаются и впадают в бешенство. Крылосы легко приходили в волнение и обладали музыкальными способностями: они издавали удивительно чистые музыкальные ноты, сплетая их в дивные узоры. Рукасы — народ беспокойный, любопытный и игривый. Впрочем, все это не более чем обобщение. Индивидуальные различия очень велики, как и у всех животных с хорошо развитой нервной системой.