Миры Пола Андерсона. Т. 17. День, когда они возвратились. Рыцарь призраков и теней

Андерсон Пол Уильям

— Он может инициировать действия с далеко идущими последствиями. От него зависит, будут ли наши народы воевать или жить в мире.

— Да брось ты, приятель! Ваша раса полностью лишена таланта к благочестивой болтовне. Морализирующий мерсеец выглядит глупо. Говоря строго между нами, дипломатия есть не что иное, как продолжение войны иными средствами. — Флэндри осушил свой стакан и снова его наполнил.

— Многие терране не согласятся с тобой, — медленно возразил Тахвир.

— Да, мои сородичи очень хорошо умеют выдавать желаемое за действительное, — признал Флэндри. Он махнул рукой в сторону заснеженного пейзажа за стеной: — Взять хотя бы эту базу. Уже два десятилетия ее называют маяком нашего сотрудничества,

который горит вопреки всем разногласиям и кризисам. Точно? — Он ухмыльнулся: — Тебе лучше знать. Конечно, большинство ученых прибыло сюда с совершенно искренним желанием посвятить себя изучению необычного ксенологического феномена. Без сомнения, они хорошо ладят друг с другом. Но база получает субсидии и продолжает оставаться тихим уютным местечком только потому, что обе стороны сочли целесообразным использовать это место для секретных рандеву. Нейтральные территории, вроде Бетельгейзе, слишком многолюдны, а их владельцы вечно норовят сунуть нос не в свое дело.

Доминик похлопал мерсейца по спине:

— Давай-ка лучше закусим, а потом хорошенько выпьем, как и подобает старым закадычным врагам. По ходу дела я тебе расскажу несколько анекдотов для твоего отчета. Иногда я даже буду говорить правду.

Зеленое лицо Тахвира пожелтело от гнева.

— Ты хочешь сказать, что наши попытки — пусть не к окончательному урегулированию, согласен, но к некоторым практическим шагам в сторону взаимовыгодного сотрудничества — ты хочешь сказать, что все они глупы или, чего доброго, фальшивы?

Флэндри вздохнул:

— Ты меня разочаровываешь, Тахвир. Возраст сделал тебя обидчивым. Вместо того чтобы загадывать мне загадки, ты бы лучше позвонил своему херейониту и пригласил его присоединиться к нам. Бьюсь об заклад, мы с ним тоже знакомы.}

{Солнце опустилось за горизонт, и на небо высыпали мириады звезд, которые заставили зимний Талвин засиять так, словно бы он имел луну.

— Вы позволите выключить свет? — спросил Айхарайх. — Не хочется портить столь величественное зрелище.

Флэндри согласился. Орлиный профиль на противоположном конце стола потерял четкие очертания. Только огромные глаза светились во мраке, отражая свет звезд. Мелодичный голос снова запел на своем мурлыкающем англике, мягком, как коньяк, который они пили. Акцент херейонита казался скорее архаичным, чем инопланетным.

— Как бы мне хотелось, мой друг, чтобы ваш тюрбан не скрывал в себе защитного экрана и генератора. Кроме того, что силовое поле вносит дискомфорт в мою душу, умиротворенную этим застывшим миром, оно мешает нам вступить в истинное общение, которого я страстно желаю. — Айхарайх грустно усмехнулся. — Впрочем, вряд ли это возможно до тех пор, пока вы не перешли на мою сторону.

— Или вы на мою, — ответил Флэндри.

— И все ваши люди защищены экранами. А ведь они могут знать столько интересного. Как вы спите с такими приборами на головах? В любом случае постарайтесь не носить эти штуки слишком долго. Длительная изоляция мозга от тех энергий, которые одухотворяют Вселенную, вредна даже для такой расы, как люди. Тем более что экраны выпускают на свободу силы, возмущающие ваши сны.

— Кажется, нам незачем задерживаться.

Айхарайх вдохнул аромат коньяка. Он пока не притрагивался к своему напитку.

— Я был бы счастлив побыть еще немного, но понимаю: сознание того, что через несколько десятилетий смерть лишит вас ярко раскрашенной шахматной доски, по которой вы скачете в поисках добычи, заставляет вас торопиться.

Он откинулся на спинку кресла, перевел взгляд на покрытое инеем дерево, сверкавшее, словно драгоценная безделушка, и замолчал. Флэндри потянулся было за сигаретой, но вспомнил, что херейонит не выносит табачного дыма, и утешил себя глотком коньяка.

—

Возможно, здесь и скрыт корень величия вашей расы, — задумчиво произнес Айхарайх. — Разве вечно живущий Бах сумел бы создать «Страсти по Матфею?» Если б Рембрандт не знал скорбей и не имел нужды с мужеством переносить лишения, разве бы он смог рождать жизнь с помощью нескольких мазков кисти? А Ду Фу, не познавший горечь утраты? Стал бы он певцом облетевших листьев на белом снегу, покидающих гнезда журавлей или старого облезлого попугая в клетке? Что за глубины открывает в вашей любви мысль о смерти?

Он снова повернулся к человеку и более веселым тоном произнес:

— Ну хорошо. Теперь, когда наш бедный обиженный Тахвир ушел — а с каким злорадством он предвкушал ваше поражение, — мы можем поговорить спокойно. Как вы открыли истину?

— По большей части интуитивно, — признался Флэндри. — Чем больше я думал о приглашении, тем ясней в нем угадывался ваш стиль. А логика все расставила по местам. Легко видеть, что у мерсейцев имелся некоторый скрытый мотив для участия в подобных переговорах, которые сами по себе совершенно бесполезны. Переговоры можно рассматривать как сигнал и попытку прощупать перспективы режима Молитора. Но с этой точки зрения наша с Тахвиром встреча выглядела странно и нелепо. И к чему такая суматоха вокруг моей скромной персоны?

Идем дальше. Меня нельзя назвать человеком, причастным к высшим стратегическим секретам, но я достаточно близок к избранному кругу и владею достаточным количеством критической информации — информации того рода, что теряет свое значение на больших промежутках времени, но при немедленном использовании может помочь мерсейцам подбросить дровишек в наш костер. Кроме того, из всех обладающих такими сведениями людей я имею наибольшую свободу передвижения. Если б я решил приехать, ничто не помешало бы мне это сделать. И последний штрих — приглашение от Тахвира: оно явно было рассчитано на то, чтобы вызвать у меня по крайней мере любопытство.

Это была ваша затея, так ведь?

— Да,– кивнул Айхарайх. Гребень на его голове ятаганом рассек Млечный Путь. — Поскольку дела привели меня в эти края — negotium perambulantem in tenebris [18] , если хотите, — я подумал, что ничего не теряю, если попытаюсь вызвать вас сюда. По крайней мере я получил возможность провести с вами несколько приятных часов.

— Спасибо. Хотя... — Флэндри с трудом подыскивал слова. — Понимаете, я всегда ставил скромность в один ряд с целомудрием: прекрасные сами по себе качества, но от них следует отказаться, как только наступит период зрелости. Однако... почему я, Айхарайх? Неужели вы находите удовольствие в мысли, что при первом же удобном случае я твердой рукой, хоть и не без сожаления, убью вас? В таком случае на моем месте могли оказаться сотни других. Конечно, пару раз мне удавалось подобраться к вам совсем близко. Кроме того, я способен более изящно трепать языком, чем подавляющее большинство флотских офицеров. Но я не ученый, не эстет — всего лишь дилетант. Вы бы могли найти собеседника получше.

18

Дела свершаются во мраке (лат.)

— Скажем так: мне нравится склад вашего характера. — Своей улыбкой Айхарайх напоминал древних каменных богов Греции. — Я восхищен вашими подвигами. А поскольку дела сталкивают нас снова и снова, между нами образовалась некая связь. Не отрицайте, что чувствуете ее.

— Чувствую. Вы единственный херейонит, которого мне приходилось встречать... — Флэндри запнулся.

Секунду спустя он продолжил:

— Скажите, вы единственный херейонит, которого когда-либо встречал представитель другой расы?