Миры Пола Андерсона. Том 20. Аватара
Шрифт:
— Мы просто не могли переговорить об этом осмысленно, пока ты не побывал там, правда, Эрик?
Взгляд его обратился к пустой кушетке.
— Как глубоко все, что происходит между нами с первого мгновения?
Она вздохнула:
— Я хотела, чтобы это случилось там, — и улыбнулась. — Я наслаждалась.
— И не более — только наслаждалась?
— Не знаю. Я заботилась о тебе, обо всем, чему ты учил меня. Но я была там, куда хотела отвести и тебя.
— И как далеко я зашел?
Она поглядела на свои руки, беспомощно сложенные на столе, и пробормотала:
— Недалеко, как я думала. Это
— А ты воспринимаешь все — до квазаров? — выдохнул он. Джоэль гордо подняла голову, как бы бросая вызов их общему несчастью:
— Нет, я только начала, и это бесконечно. Разве ты не понимаешь, что это только половина чуда? Чем дальше, тем больше. Прямое переживание, столь же непосредственное, как зрение, прикосновение, голод и секс… переживание Истинной Реальности. Весь известный человечеству мир является всего лишь ее мимолетным случайным следствием. Каждый раз когда я попадаю в виртуальную реальность, я познаю ее лучше: она делает меня все более принадлежащей себе. Как я могу остановиться?
— А я не сумею этому выучиться?
Джоэль понимала, что он не уверен в себе.
— Нет, голотевт должен начинать в раннем возрасте, и ничем более не заниматься, в особенности в отроческие годы. — Глаза ее кольнули. — Прости, дорогой. Ты хороший, добрый и… Как бы я хотела, чтобы ты мог последовать за мной. Ты, как никто, заслуживаешь этого.
— А ты не хочешь вернуться туда, где мы встретились? — А ты?
Эрик так и не смог в точности вспомнить то, что произошло сегодня. Однако…
— Нет, — сказал он. — Более того, не посмею попробовать вновь. Это грозит привыканием… меня ждет лишь привыкание и безумие. Тебя же… — он пожал плечами. — Помнишь «Рубай»?
— Я слыхала о Хайяме, — отвечала Джоэль, — но у меня не было времени его прочесть.
Он процитировал:
Не век душе в сей плоти жизнь вести, Открыты ей к Всевышнему пути. Ну разве не позор, ну разве не позор, скажите, Ей в этом прахе по земле брести?Она кивнула:
— Старик был прав. Я читала, что этот Омар был математиком и астрономом. Наверно, ему жилось одиноко.
— Как и тебе, Джоэль?
— Не забывай, у меня есть и коллеги, пусть их немного. Я учу их… — Джоэль умолкла, перегнулась через стол и сказала с особой заботой:
— А как насчет нас с тобой? Мы будем сотрудничать. Ты достаточно силен, чтобы продолжать работу, я не сомневаюсь в этом. Но в нашей личной жизни… что будет для тебя лучше?
— А для тебя? Давай решим сперва это.
— Как ты хочешь, Эрик. Я с радостью буду твоей женой, любовницей, кем угодно. — Он молчал. Подыскивает слова, решила она, которые не ранили бы ее. И не находил их.
— Ты говоришь так, как будто тебе все равно, — сказал он. — Ты будешь обращаться со мной хорошо, потому что для тебя это не очень существенно. — Он поднял ладонь, чтобы остановить ее. — О, я не сомневаюсь, что ты получаешь некоторое удовольствие от жизни и общения со мной,
— Я люблю тебя, — запротестовала Джоэль, заплакав. Эрик вздохнул.
— Я верю тебе. Дело в том, что рядом с этим величием любовь не очень-то важна сама по себе. Я всегда знал себе цену. Но — зови это гордостью, предрассудком, упрямством, как хочешь — я не могу быть твоей собачкой.
Он поднялся.
— Мы, конечно, будем поддерживать прекрасные отношения, пока я не отправлюсь домой. А сегодня, пока я еще кое-что чувствую к своей девушке, мне хочется попрощаться с ней.
Джоэль приникла к нему. Он обнимал ее, а она плакала. Но наконец она поцеловала его, взяв себя в руки.
— Подсоединись на какое-то время, — посоветовал он.
— Хорошо, — отвечала Джоэль. — Спасибо за заботу.
Эрик вышел, к вечеру похолодало. Джоэль, стоя в дверях, махала ему. Но он не обернулся… чтобы не видеть, что дверь за ней закроется так быстро.
Глава 24
По вполне понятным причинам к новоприбывшим было приковано большое внимание на «Чинуке». И поэтому Вейзенберга не удивило, когда Руэда Суарес остановил его, предложив выпить перед обедом. Входя в назначенное время в каюту, инженер услышал народную песню андийских нагорий и заметил на экране страницу стихов.
Руэда поймал его взгляд.
— Гарсиа Лорка, — пояснил перуанец. — Приятно видеть, что здешний банк данных прекрасно укомплектован: есть все мои любимцы: Лорка, Неруда, Сервантес… буквально все, не говоря уже о музыке.
— Все-таки, как и вы, мы намеревались несколько лет находиться вдали от дома, — отвечал Вейзенберг. — Более того, подобно вам же самим, надеялись познакомить нелюдей с человеческой культурой.
— Несколько лет… в вашем возрасте, сэр? Разве вы не женаты?
— Да, у нас пятеро хороших детей. Младший поступил в университет, остальные уже полностью самостоятельны. Сара намеревалась отправиться в экспедицию квартирмейстером. Но, когда нам пришлось спешно собираться, я, конечно, не позволил ей этого сделать, — Вейзенберг нервно хихикнул. — Точнее говоря, я не стал ничего говорить ей — просто сбежал, оставив записку — лучший путь к отступлению, чтобы прикрыться ею, когда Сара рассердится.
— Понятно. Прошу вас, садитесь. Чего вам налить? Здесь у меня есть все что угодно.
— Тогда шотландского виски. Чистого. Терпеть не могу воды. — Вейзенберг согнулся, опускаясь в кресло. Налив виски, Руэда уселся напротив.
— Я решил, что нам следует чуточку познакомиться поближе, — начал хозяин. — Через сорок часов мы окажемся возле Т-машины, и только Господь знает, что будет дальше. Если замысел Дэниэла удастся и мы достигнем Беты, нам все равно предстоит долгий тяжелый труд. Если же нет, нашу жизнь ждет крайняя опасность. Следует заранее уяснить, в чем именно мы можем положиться друг на друга. Потом… быть может, вы сумеете подыскать для меня дело? Я чувствую себя бесполезным, волнуюсь и пью слишком много, — проговорил он с кислой улыбкой. — Фрида могла бы занять меня, но она исследует новых мужчин.