Миры Роберта Хайнлайна. Книга 7
Шрифт:
— Поторопись, Макси! — крикнула мать. — Не стой на месте как столб!
Макс неохотно подошел.
— Макси, пожми руку своему новому отцу, — сказала мать и кокетливо улыбнулась, словно это было очень остроумно.
Макс перевел взгляд на Монтгомери, не скрывая изумления. Тот ухмыльнулся и протянул руку.
— Совершенно верно, молодой человек, теперь ты — Макс Монтгомери, и я твой новый отец. Разрешаю звать меня просто Монти.
Макс взглянул на руку и быстро прикоснулся к ней.
— Меня
— Макси! — укоризненно воскликнула мать.
— Не следует торопить его, милая Нелли, — засмеялся Монтгомери, и его резкий смех заставил Макса поморщиться. — Пусть Макс сначала привыкнет ко мне. Живи и давай жить другим — таков мой девиз. — Он повернулся к жене. — Одну минуту, я сейчас принесу вещи. — Из одного отделения позади седла уницикла он достал охапку грязного белья, из другого — две плоские бутылки виски. Заметив, что Макс наблюдает на ним, Монтгомери подмигнул. — Выпьем за здоровье невесты, — неприятно хихикнул он.
Невеста стояла у дверей. Монтгомери хотел было пройти мимо, но она укоризненно покачала головой.
— Монти, милый, разве ты не собираешься…
Монтгомери остановился.
— Да, конечно, чуть не забыл. У меня еще нет такого опыта. — Он повернулся к Максу. — Вот, возьми, — и сунул ему в руки бутылки и сверток белья.
Затем он наклонился, поднял женщину на руки, крякнув от напряжения, перенес через порог и поспешно поставил на пол. Та взвизгнула от радости, покраснела и чмокнула Монтгомери в губы.
Макс молча вошел следом, положил вещи на стол и повернулся к печке. Она успела остыть — юноша не топил ее с утра. В доме была и электрическая плита, но она перегорела еще в то время, когда был жив отец, и после его смерти у них не было денег, чтобы отремонтировать ее. Макс достал перочинный нож, настругал щепок, бросил в печку и развел огонь. Когда пламя загудело в трубе, он взял ведро и пошел за водой.
Когда он вернулся, Монтгомери стоял на крыльце.
— А я подумал — куда это ты делся? Разве в этой хибаре нет водопровода?
— Нет, — коротко бросил Макс, поставил ведро с водой и добавил в печку несколько поленьев.
— Макси, следовало бы приготовить ужин заранее, — упрекнула его мать.
— Но ведь он не знал, что мы придем сегодня вечером, — великодушно заступился за юношу Монтгомери. — К тому же теперь у нас появилось время, чтобы поднять бокалы.
Макс стоял к ним спиной и резал холодное мясо. Происшедшее так потрясло его, что он никак не мог прийти в себя.
— Эй, сынок! — окликнул его Монтгомери. — Давай выпьем по стаканчику за невесту.
— Мне нужно готовить ужин.
— Чепуха! Вот твой стакан. Иди сюда.
Монтгомери налил в стакан Макса на дюйм янтарной жидкости; его
Макс взял стакан, подошел к ведру и разбавил виски водой.
— Ты испортишь хороший напиток.
— Я не привык к спиртному.
— Ну как хочешь. Итак, за краснеющую невесту — и нашу счастливую семью! До дна!
Макс осторожно отпил из стакана и поспешно поставил его на стол. Вкус напоминал горькую микстуру, которой поила его медсестра в районной больнице однажды весной. Он снова принялся было за стряпню, но Монтгомери остановил его:
— Ты не допил свое виски.
— Послушайте, мне нужно готовить еду. Вы ведь не хотите есть подгоревший ужин?
Монтгомери недовольно пожал плечами.
— Как хочешь — нам больше останется. Мы будем запивать свое виски твоим разбавленным. Знаешь, юноша, когда я был в твоем возрасте, я мог выпить полный стакан и затем сделать стойку на руках.
Макс хотел подать на ужин мясо и картошку, оставшуюся от завтрака, но обнаружилось, что половина сковородки уже пуста. Он поджарил с мясом несколько яиц и сварил кофе.
Когда сели за стол, Монтгомери взглянул на еду и тут же объявил:
— Дорогая, с завтрашнего дня я надеюсь наслаждаться твоей стряпней, о которой ты столько рассказывала. У твоего сына нет кулинарных способностей.
Тем не менее ел он жадно. Макс решил не говорить Монтгомери, что мать совсем не умеет готовить, — сам скоро об этом узнает.
Наконец Монтгомери откинулся на спинку стула, вытер губы, налил себе еще кофе и закурил сигару.
— Макси, сынок, а что у нас на десерт?
— Десерт? Не знаю… По-моему, в холодильнике есть мороженое, то что осталось от празднования юбилея Солнечного Союза.
На лице матери появилась унылая гримаса.
— Боже мой! Боюсь, что мороженого уже нет, — пробормотала она.
— Куда же оно делось?
— Да я съела его однажды днем, когда ты работал на южном поле. Было очень жарко.
Макс промолчал: он не видел в этом ничего удивительного. Но мать не унималась.
— Но почему ты не приготовил ничего на десерт, Макси? Ведь сегодня такой торжественный день!
Монтгомери вынул сигару изо рта.
— Успокойся, милая, — добродушно произнес он. — Я не люблю сладкое, предпочитаю тушеную картошку с мясом — или жареные свиные ребрышки. Давайте поговорим о более приятных вещах. — Он повернулся к Максу. — Слушай, Макс, а что ты умеешь делать, кроме работы на ферме?
Макс удивился.
— Что? Я никогда не занимался ничем другим. А зачем это мне нужно?
Монтгомери стряхнул пепел на свою тарелку.
— Потому что тебе больше не придется гнуть спину на ферме.