Миры Роджера Желязны. Том 17
Шрифт:
— А где эта Ананке обитает?
— Она везде и нигде, — пояснил Мефистофель. — Она нематериальна и неуловима, ибо именно Необходимость есть та конечная сила, которая производит сцепление вещей и событий, но сама по себе бесплотна. И лишь в нужное время Ананке способна принять плотский образ и высказать нам свой приговор — скажем, подвести итоги нашего Турнира.
Для Мака все это было китайской грамотой. Поэтому он только повторил свой предыдущий вопрос:
— Так что же мне предстоит сделать?
— Пока это тайна, — ответил Мефистофель. —
— Вот те раз! А как же я догадаюсь?
— Ну, возможностей хоть отбавляй! — Мефистофель пожал плечами. — Может, наткнетесь на человека в трудном положении; захотите — выручите из беды, захотите — пройдете мимо. Если спасете чью-то жизнь, вас будут судить по тому, чью жизнь вы спасли, и в зависимости от того, на что этот спасенный употребит доставшиеся ему лишние годы жизни.
— Ага, поди угадай, как он их употребит!
— А вы хорошенько задействуйте свое серое вещество, — сказал Мефистофель. — К примеру, сейчас во Флоренции живет Никколо Макиавелли. Отсоветуйте ему писать трактат о власти под названием «Государь» — книгу, которая прославила его в потомстве, но вызвала переполох и брожение умов в небесных кругах. — Тут Мефистофель в задумчивости помолчал, изучая свои холеные ногти, затем продолжил: — Или, скажем, вы могли бы, если не придумаете ничего лучше, раздобыть на досуге картину Боттичелли — для меня лично.
— Это будет оценено как хороший поступок?
Мефистофель ненадолго замялся. Конечно, ему достанется на орехи, если кто-либо узнает о том, на что он подбивал Фауста… Но на стене одного из залов в западном флигеле его дворца в Аду есть местечко, куда хороший Боттичелли так и просится. И прочие архидемоны почернеют от зависти, когда узнают о таком приобретении Мефистофеля…
— Разумеется, — заверил бес, — раздобыть Боттичелли — в этом нет ничего дурного, ровнехонько ничего дурного.
— Беда в том, что я ни за какие коврижки не отличу этого вашего Боттичелли от Дюрера. Я разбираюсь в живописи как свинья в апельсинах.
— Какая незадача! — воскликнул Мефистофель. — Ну да не переживайте. Надеюсь, никто не попрекнет меня, если я вас быстренько просвещу касательно живописи. В конце концов, это вам пригодится для выполнения вашей миссии на Турнире.
Мефистофель сделал жест рукой. Голова Мака вдруг слегка закружилась, и он почти физически ощутил, как в его мозг вливается огромная доза знаний о художниках с античных времен до Леонардо да Винчи и Микеланджело.
— Итак, вы хотите, чтобы я добыл для вас полотно знаменитого итальянского живописца Сандро Боттичелли, чье настоящее имя было Алессандро Филипепи?
— Ну, я не то чтобы прошу вас… — бес почти застенчиво потупил глаза, — я просто снабдил вас нужными знаниями, чтобы при желании вы сумели… — Но тут он сделал паузу, решив, что собеседник может не понять экивоков, и со вздохом продолжил: — Словом, если во время ваших приключений вы случайно набредете
— А если я не набреду на картину Боттичелли, каких других поступков будут ждать от меня?
— Увы, милейший Фауст, мне запрещено подсказывать. К тому же, признаюсь откровенно, в этом Турнире нет простеньких решений, нет ясных, заранее установленных критериев «оптимального» выбора. Какой поступок лучше, какой хуже — так сразу и не скажешь. Моральные соображения менее всего присутствуют в данном Турнире. Тут надо руководствоваться здравым смыслом. Вот почему у вас, простого смертного, есть шанс инстинктивно принять решение такого уровня взвешенности, какой обычно подвластен лишь духам небесным. Для того мы все и затеяли, чтобы поглядеть, способен ли человек вознестись на такой уровень принятия решений.
— Ладно, — согласился Мак с тяжелым сердцем. — Не могу похвастаться, что понял вас до конца.
— Дружище, все это не сложнее телевикторины.
— Чего-чего?
— Ах, простите, я позабыл, что телевизор еще не изобретен в вашу эпоху. Призовите на помощь свою фантазию и вообразите человека, который стоит перед небольшой аудиторией и быстро отвечает на всяческие вопросы — удачные ответы ему щедро оплачивают. Приз, скажем, тысяча золотых луидоров… Итак, вы на празднестве всеочищающего огня во Флоренции в 1492 году. Перед вами гигантский карнавальный костер. В него швыряют все, что тешит людское тщеславие. И среди предметов, обреченных огню, вы видите картину Боттичелли. Вы в силах спасти ее! Что вы предпримете?
— Ага! Теперь расчухал! — сказал Мак. — Ежели вам понравится мой ответ, вы мне руку позолотите, так?
— Ну, в общем и целом, вы уразумели правильно, — сказал Мефистофель. — Продолжим игру в примеры. Теперь то же место, те же обстоятельства, следующая ситуация. Вы во дворце Лоренцо Медичи. Это тиран из тиранов, неслыханный кровопийца — и в то же время он широкообразованный человек, незаурядный поэт, один из величайших меценатов, щедротами которого пользовалась целая армия художников, зодчих, музыкантов и поэтов. И вот он при смерти. А теперь возьмите вот это, — Мефистофель протянул Маку небольшой пузырек с зеленоватой жидкостью. — Это снадобье, которое излечит его и продлит его жизнь еще на десять лет. Теперь оно у вас в руке. Дадите вы его Лоренцо Медичи или выльете на землю?
— М-м-м… — замялся Мак. — Это надо сперва хорошенько обмозговать… А еще примерчика не приведете?
— Не наглейте, я вам уже слегка намекнул, и хватит. Самое главное в вашем деле — не тянуть кота за хвост. Мы подвергаем испытанию быстроту вашей смекалки, заглядываем в такие глубины вашей души, о которых вы и не подозреваете, но именно там принимаются наиважнейшие решения. Итак, вперед, во Флоренцию, доктор Фауст. Вам предстоит принять решения, от которых зависит судьба рода человеческого! Готовы?