Мишень [авторский сборник]
Шрифт:
Даже сквозь дымку боли Джоэл не смог скрыть своего презрения…
— Я хочу стать… Способным Выжить!… - вытолкнул он тягучие, рваные слова сквозь пересохшие, обметанные начавшейся лихорадкой губы.
— А что сейчас, ты… это, хе-хе, неспособный, да? — приподняв бровь, осведомился Гут.
У Джоэла не нашлось ни сил, ни желания спорить. Его сознание то гасло, то возвращалось, и эта беседа, — вернее, обмен отрывистыми фразами — скорее всего, была сильно растянута во времени…
Но, несмотря на это, Джоэл все же сумел понять, что в последних словах карлика явно крылся какой-то
Во время очередного просветления, когда Гуг попытался перевернуть его на спину, чтобы обработать раны на животе, Джоэл, застонав, вцепился все же в его руку, пытаясь слабым усилием оттолкнуть ее.
На карлика это не произвело сильного впечатления, но, перевернув Джоэла, он вдруг произнес сварливым голосом:
— Ты такой же глупый, упрямый и бездушный, как твои драгоценные наставники. Хочешь совершенное тело, да? А что ты, хе-хе, будешь с ним делать? Разве жить вечно, перестав при этом что-либо чувствовать, — это хорошо?
Руки карлика вдруг остановились, словно он сам призадумался над только что произнесенной фразой. Потом он вдруг резко надавил на одну из ран. В глазах Джоэла помутилось от боли. Он вскрикнул.
— Больно, да? А что ты будешь делать без этой боли? Когда тебе дадут металлическое тело? Не испытав боли, не испытаешь и облегчения, назидательно произнес Гуг. — Не познав горя, никогда не узнаешь и счастья. А что тебе будет дано, когда ты станешь таким, как все они? Вечная жизнь? А для чего? Что ты будешь делать в этой вечности, оставшись без желаний и чувств?
У Джоэла не было сил для ответа, но, отчаянно сопротивляясь этим рукам, врачевавшим его многочисленные раны, он с внутренним ужасом ощущал, что боль действительно отступает, и на ее место, точно так, как говорил карлик, приходит ощущение облегчения…
Лишь его протезы ничего не испытывали — им было все равно, сломаны они или исправны, это не приносило ни боли, ни дискомфорта, ни последующей радости выздоровления — вообще ничего…
«Неужели этот сморщенный человечек прав? — с оттенком ужаса от такой глобальной и внезапной смены в мировоззрении подумал Джоэл. — И кто он такой?!»
— Откуда… ты взялся… — прохрипел он, собравшись с силами. Почему ты… это делаешь?…
— Я не взялся, я родился, — сварливо ответил карлик, накладывая повязки ему на спину. — Мои предки точно так же, как твои, были людьми. Потом случилась какая-то беда, и люди разделились. Одни ушли в горы, другие остались в городе. Мы живем здесь ровно столько же времени, сколько твои истуканы в своих пещерах, считая, что они живут. Мы умираем, рождаемся, а они почему-то презирают и ненавидят нас за это. Забыли, наверное, что сами были людьми…
Гуг отошел к очагу и некоторое время возился в кругу света, наливая что-то из котелка.
— Я следил за тобой, — донесся оттуда его голос. — Когда ты спас Пинка, мне подумалось, что ты еще не совсем конченый, бездушный болван. Видно, ошибся… —
Потом Джоэл почувствовал, как руки Гута вновь переворачивают его, приподнимают голову, и в рот юноше полилась теплая, остро пахнущая травами жидкость, которую волей-неволей, но пришлось проглотить.
Голова внезапно закружилась, отяжелела, и сознание опять покинуло его, теперь уже надолго.
Глава 6
Очнулся он при свете дня.
Несколько минут Джоэл лежал, не открывая глаз чутко вслушиваясь в окружающую его тишину.
Ничего подозрительного он не услышал.
Приподняв веки, Джоэл скосил взгляд, осмотрелся.
Очаг давно потух, от него не вилось даже дымка. Решетка, закрывавшая вход, была поднята. Странного карлика нигде не было видно.
Осмотревшись, Джоэл заметил, что подле него на аккуратно расстеленной тряпице лежит его сумка, одежда и извлеченный из тела медицинский имплант, без шнура. Прибор был треснут, очевидно, от удара дубины.
Задержав взгляд на приборе, Джоэл внезапно вспомнил все произошедшее с ним и с замиранием сердца прислушался к своим внутренним ощущениям. Тело казалось слабым, безвольным, но не болело.
Он осторожно приподнял голову, потом привстал, опираясь на локоть протеза, и с удивлением понял, что может свободно двигаться, словно накануне уже не распрощался с жизнью под жестокими ударами двух беспощадных дубин.
В этот момент к нему пришел запоздалый стыд и чувство вины.
Существо, которым он пренебрегал, которое так презирал, рисковало жизнью, спасая его от двух диких обитателей руин. Припомнив обрывки ночного разговора, Джоэл вдруг почувствовал, что краснеет. Возможно, этот странный карлик и выглядел необычно, но он оказался мудрее и чистоплотнее самого Джоэла.
— Гуг… — негромко позвал он, но в ответ услышал лишь тишину да легкий шепот ветра за стенами, на улице.
Привстав, Джоэл ухватился за стену, поднялся на ноги, сделал несколько шагов на еще нетвердых ногах. Подойдя к выходу из приютившего его здания, он почувствовал на своем лице слабый, теплый вечерний ветерок… и вдруг очень остро пережил это ощущение ласкового прикосновения воздушной среды к своей коже.
Неужели он действительно хотел лишиться способности ощущать это ради призрачной перспективы жить вечно? И почему, почему он решил, что бессмертие ему столь необходимо?
Сейчас у Джоэла не нашлось готового ответа на эти вопросы. Он внезапно вспомнил прочитанные в руинах зданий записки и свои прежние мысли о них.
Теперь, после всего случившегося, он словно прозрел, посмотрел на Город Мертвых немного под иным углом…
Когда-то давно этот город был Городом Живых, красивым, чистым, светлым и многолюдным. Потом произошла непонятная катастрофа, губительно повлиявшая на людей и окружающую природу. Они спасались, пытались выжить, изменяли себя… но теперь, по прошествии стольких лет, разве не нужно оглянуться вокруг и увидеть, что этот мир стал уже не настолько враждебен, чтобы лишать себя души ради элементарного выживания?