Мишень
Шрифт:
— Мне плохо и одиноко, — наконец проговорила она, снова подняв руки к волосам. — Отпусти.
— Не отпущу. Ты же этого хотела?
Я смотрел на нее снизу вверх, позволив и ей немного опустить голову, чтобы наши взгляды встретились. Ее губы приоткрылись — ей никогда не удавалось скрыть желание. Захотелось укусить. Я почувствовал, что в шаге от того, чтобы выпустить клыки… Действие, о самом существовании которого я почти забыл.
— Кажется, мой вечер будет намного интереснее, чем я могла рассчитывать.
— И каким же ты его видишь?
Между нами — ткань моей рубашки и тонкая кожа ее костюма.
Я отпустил ее, спихнул с себя и отвернулся. Дана опустилась на соседний стул, поправляя развороченную прическу.
— Ты передумал? — обиженным тоном спросила она.
— Иди, развлекайся с корибантами. Оставь меня.
Дана вновь положила руку мне на плечо. Я напрягся, пытаясь понять, чего больше хочу сейчас: снова усадить ее к себе на колени или отшатнуться. Вместо этого посмотрел на бармена.
— Выпьешь?
— Мне то же, что и ему, — сообщила она, и вновь вернулась ко мне. — Ты должен мне. Сегодня ты все испортил.
— А, то есть теперь я должен вернуть тебе ночь любви?
Она усмехнулась.
— Конечно. Ты лишил даму удовольствия.
— У дамы в распоряжении два корибанта.
— Они не сравнятся с Первым Советником.
— А с Винсентом они сравнятся?
Она отвернулась. Видимо, тоже разозлилась.
— Ты бесчувственный чурбан, Киллиан, — сообщила мне она, залпом выпивая свой виски.
— Увидимся завтра, — кивнул я, не провожая ее взглядом. Надеюсь, после такого корибанты уйдут живыми.
2 января
Я пришел в себя около обеда. От того, что телефон буквально разрывается от чьего-то настойчивого звонка. Он заткнулся на полуписке — разрядился полностью. Благодарный мирозданию за тишину, я попытался снова уснуть, но не вышло. Тело ломило так, будто я был смертным, который всю предыдущую неделю без перерыва занимался тяжелой атлетикой без предварительной подготовки. Минувший день расплывался и никак не хотел восстанавливаться в памяти. Может, к лучшему. Я чувствовал себя вполне спокойным и собранным. И даже мысль о том, что сегодня закрытие Недели Моды, и мне предстоит ехать к Анне, не вселяла тоску, как накануне. Напротив, она почти вдохновляла. Хотя встречаться ни с кем из вчерашнего дня не хотелось. Совсем. Нужно было забыть все это, заниматься делами и не отвлекаться на личностные истории. Странно, что не получалось держать ситуацию под контролем. Впрочем, сон мне пошел явно на пользу.
Из-под одеяла пришлось вылезти. Я направился в душ. Пора влезать в личину Эдварда Берга. В чем он там ходит? Классические костюмы. Очень жаль. Сейчас мне больше были по душе джинсы и свитер. И никакого официоза. Но нет. Закрытие Недели Моды. Эдвард Берг. Необходимо соответствовать собственноручно выбранному образу и мероприятию, на которое меня затащили обстоятельства и Авирона.
Черт.
Ладно. Надо поставить телефон заряжаться и может быть даже посмотреть, кто мне названивает
Минут через пятнадцать я уже был бодр и свеж, и в общем готов к предстоящему дню. Протирая влажные волосы небольшим полотенцем, я вернулся в спальню, чтобы проверить телефон. Звонила Оливия. Она оставила голосовое сообщение, в котором содержалось напоминание о том, что меня ждут на закрытии Недели Моды. Пожалуй, я даже рад был ее слышать. Эта смертная женщина своей деловой хваткой могла бы подать пример и бессмертному существу.
До начала церемонии закрытия еще оставалось несколько часов. Я позвонил Анне, чтобы она собиралась, предупредил, когда заеду, и на час уединился в кабинете — нужно было поработать. Работа помогала привести мысли в порядок, выбросить лишнее из головы и наконец сделать что-нибудь полезное.
За Анной я заехал ровно в пять. Она встретила меня с кроткой улыбкой жены моряка. Предложила чай — я отказался. Вздохнула. Попросила пятнадцать минут на сборы, и ушла к себе. Она не спрашивала, где я был вчера и почему не звонил (хотя она просила), уже не бросалась на меня с попытками поцеловать или утащить в постель. Она возвращалась к привычному ей образу Анны Креймер. Знаменитой Анны Креймер. И девочка из розового сада, слегка побитая жизнью, вновь пряталась под непробиваемой толщей лоска и напускной самодостаточности. При этом, когда я подал ей руку, чтобы помочь спуститься с лестницы, почувствовал, как дрожь пробежала по ее телу, а она сама сжалась то ли от смущения, то ли от предвкушения.
До места мы добрались без приключений. Не было и Ролана. Или он почувствовал мое присутствие. Или и не собирался нападать на Анну. Он не так линеен, как нам хотелось бы. Ролан уже давно исподтишка управляет тысячами агентов. Его шпионская сеть может поспорить по масштабу с любой человеческой организацией типа ФБР или Интерпола. В какой-то степени Кэцуми права. Намного выгоднее нам было бы с ним договориться, чем просто его убивать. Но теперь, когда Клер мертва, это не так просто. Спасибо Авироне, она сняла первичную агрессию, но рано или поздно Ролан вернется к идее мести, и тогда перевернуть его сознание станет вдвойне непросто.
Дом Моды, где проходила церемония, кишел разношерстными личностями, темными и светлыми существами, скучающими, ищущими свою выгоду, пришедшими оторваться. Анна держала меня под руку, одаривая пространство ослепительной улыбкой, я вежливо кивал знакомым Берга. Нужно уйти от толпы. Я не рассчитывал оставаться здесь надолго, но предсказать, как пройдет вечер, не мог. Я увел Анну в нишу, поймал официанта с шампанским и вручил ей бокал.
— За нас? — предложила Незнакомка.
Я кивнул, улыбаясь. Ей необычайно шло длинное изумрудное платье из тяжелого бархата. Оно подчеркивало достоинства фигуры. Наверное, впервые я обратил внимание на то, насколько Анна красива. И как чудно в ней переплелись черты Пифона и Весты. Эта жгучая воля и сила отца, утонченность и глубина матери. И что-то еще. Новое, напускное, поверхностное, болезненное стремление привлечь к себе внимание, огромное желание быть увиденной. Для нее нормальна ситуация, когда к ее ногам падает каждый мужчина из встреченных на пути. Но сейчас в ней появлялось что-то еще. Истинная Аннет проступала под маской из высокомерия и лоска.