Мишкино детство
Шрифт:
В Частеньком клину невспаханным оставался только загон тетки Тани. Он был покрыт коричневыми метелками волчка и густо потоптан овечьими копытцами.
Мишка перепряг Баязета в плуг и остановился в нерешительности — откуда начинать вспашку: с середины, как делал отец, или от края. Решил пахать кругом: посредине ровную борозду не проведешь, а от края Баязет будет итти по-над межой. Мишка разговаривал с Баязетом на суровом, деловом языке, как разговаривал отец. Когда Баязет удалялся от борозды, Мишка кричал: «Ближе!» Если же он пробовал на ходу ущипнуть травы, то Мишка многозначительно обещал: «Вот погоди, я тебя накормлю… Ты у меня вволю наешься…»
Земля была сухая, но плуг на небольшой глубине
Работа спорилась. С каждым кругом черная кайма вокруг загона становилась шире и шире. Робость и неуверенность исчезли. Не зря бывало отец ему говорил: «Не святые горшки обжигают».
Когда уже была вспахана чуть не треть загона, Мишка услышал окрик:
— Бог на помощь!
На рвановской дороге Мишка увидел Ксенофонта. Он пришел, видимо, осмотреть свои посевы.
— Спасибо, — сказал Мишка.
— Пашешь?
— Пашу.
Ксенофонт поковырял вспаханное сначала палкой, потом сапогом, засмеялся и сказал:
— Ну что ж, пахать научился, теперь и жениться можно.
Мишка промолчал, но ему лестно было, что сам Ксенофонт похвалил его работу.
— Небось, уже наметил невесту?
Мишка на этот вопрос не ответил.
— Ну, паши, — сказал Ксенофонт и ушел.
Жениться Мишке еще рано. Но когда-нибудь он женится. Перед глазами, как принцесса из сказки, встала Людочка — внучка графа Хвостова. Но о Людочке и думать страшно. Неплохая девка у Козьмы Моргунова. За работу ловко берется, хоть и богатая. Однако Козьма скорей из дому ее прогонит, чем отдаст замуж за Мишку. Есть еще Наташка тетки Тани… Еще много девок, но Мишке сейчас о них думать некогда, ему надо пахать…
…Усталый, но довольный возвращался он с поля домой. Солнце уже наполовину спряталось за край земли. Где-то блеяли овцы. Кричали перепела. Над спиной Баязета столбом танцовала мошкара. Мишка думал о том, как он сейчас придет домой, напоит Баязета, даст ему корма, а потом уже скажет тетке Арине, чтоб налила чего-нибудь поесть. Тетка Арина нальет супу и спросит: «Ну что ж, напахал?», и Мишка будто нехотя ответит ей: «Да завтра еще, может, на полдня, осталось». А еще лучше было бы, если бы к его приезду хоть немного поправилась мать и спросила, где он был…
Но все вышло не так, как хотелось Мишке. Матери, правда, полегчало. Но перед его приездом снова приходила тетка Таня и сказала, что землю она отдала в аренду Петькиному отцу — Ксенофонту, так как Мишка не пашет пар, а ковыряет его вершка на два глубиной.
Акимова душа
Перед роспуском на рождественские каникулы новый учитель Александр Петрович весь день читал интересные и смешные рассказы: про лошадиную фамилию, про хамелеона — полицейского, про Ваньку Жукова, который так складно и жалостливо составил письмо дедушке на деревню, а адрес не указал. Когда учитель читал, как Ванька опускал в почтовый ящик письмо, у Мишки чуть не сорвалось с языка: «Что ж ты, дуралей, не написал, какая деревня и какой волости!» Но во-время спохватился и ничего не сказал. И валяется это письмо на почте, должно быть, и по сей день, а Ваньку чем попало бьет хозяин-сапожник.
Александр Петрович умел читать на разные голоса. Если речь шла о дьячке, то голос Александра Петровича был тоненький и хворый. Если же говорил фельдшер, то голос вдруг менялся на грубый, трескучий.
«Вот так бы выучиться читать, — думал Мишка, — да добыть бы эту книжку — бабы все животы надорвали бы от смеха…»
Уроков на праздники
Писать надо недлинными фразами, например: «Я катался с горы на салазках» и точка. «У нас были тот-то и тот-то» — и снова точка.
— А кто лучше всех напишет, тому я подарю вот эту книжечку, — сказал Александр Петрович, высоко подняв небольшую книжечку в голубенькой обложке, которую только что читал и на которой вверху крупными буквами было оттиснуто «А. П. Чехов», а пониже и помельче — «Рассказы».
Когда-то давно, года четыре тому назад, Мишка был маленьким и мечтал овладеть всемогущим волшебным камнем.
Теперь он большой и знает, что нет на свете ни волшебного камня, ни скатерти-самобранки, ни драчун-дубинки, ни ковра-самолета. А голубенькая книжка с чудесными, будто живыми рассказами есть, и овладеть ею можно.
Он метнул тревожный взгляд в сторону Федотова Ваньки. Спор за голубенькую книжку мог быть только между ними: Ванька и Мишка — лучшие ученики четвертого класса. Но Ванькин отец — известный на всю округу богач, церковный староста. Праздник у них будет справляться по-богатому. Ваньке будет про что писать. А Мишке о празднике писать почти нечего. Поросенок у них издох еще летом. Убоины на праздник не будет. В гости к ним, может быть, придет только тетка Арина. Но разговоры, Мишка наперед знает, будут тоскливые: об Иване (Мишкином отце) ни слуху ни духу; уже почти шесть месяцев бушует война с немцами; от Филиппа больше месяца тоже нет писем: был под Перемышлем, а теперь кто его знает где — может, жив, а может, в братской могиле; Санька жалуется, что его заездил дядя Тимоха; мука дорожает, картошка на исходе; вспомнят про давно отцветшую девичью жизнь, повздыхают, поплачут, а в сумерки тетка Арина скажет: «Ну мне пора, сестра. Приходи ко мне…» И разойдутся.
Ясно, что за такой рассказ книгу не получишь. Но тут в голове у Мишки мелькает забытая забавная история.
— Александр Петрович, — обращается Мишка к учителю, — а про что-нибудь другое можно написать?
— А например?
— Про Акимову душу.
— Ну что ж, напиши про Акимову душу, — засмеялся Александр Петрович.
На дворе, как назло, все святки стояла оттепель. Ребята — Мишка в окно видел — целыми днями катались на салазках с Кобыльих бугров, гоняли загнутыми палками деревянные шары, а Мишка все сидит и пишет про Акимову душу. Дело с душой происходило на его глазах. Словами Мишка мог бы пересказать всю историю быстро и потешно, а написать никак не может. Надумает будто хорошо, а напишет — получается плохо. Слова наскакивают одно на другое, будто в чехарду играют.
…Сегодня крещение — последний день святой. Завтра — в школу. Мать ушла в Осинное к тетке Арине. Звала с собой и Мишку, но Мишка сердито буркнул: «Не видал чаю из чугунка?..»
А самого одна и та же мысль точит — сегодня решится судьба голубенькой книжки: либо он напишет про Акимову душу и, может быть, получит книжку, либо книжка попадет к его недругу — косому Ваньке Федотову.
За окном на нежноголубоватых Кобыльих буграх черная круговина. Вчера там Семен Савушкин опаливал свинью. Рябая Моргунова собака выгребает лапами нору и лижет кровяные куски снега. Вот подлетела и села у круговины толстая ворона. На шее и груди у вороны будто накинут серый полушалок. Она осмотрелась и вразвалку стала подходить к круговине. Вдруг со стороны кузницы вылетели одна за другой три палки. Собака взвизгнула, пригнулась и убежала. Взмахнув крыльями, медленно, боком, поплыла ворона. Из-за кузницы выбежали боковские ребята: Ванька, Кондрат, Сенька.