Миссис Брэникен [Миссис Бреникен]
Шрифт:
Между тем миссис Брэникен вслед за разговором с Уильямом Эндру решила отлучиться из дома, не предупредив о том свою прислугу, которая могла начать уговаривать ее, чтобы она никуда не ходила. Хотя прогулка ее не могла представлять никакой опасности при настоящем состоянии ее здоровья, но она могла повлечь за собой весьма тяжелые последствия в том случае, если бы ей пришлось узнать неожиданно без предварительной подготовки всю горькую истину. Долли намеревалась навести справки о Захе Френе.
Одна мысль неотвязно была у нее в голове с того времени, как она узнала имя матроса.
«Его тогда не оставили, — думала она. —
Мог ли Уильям Эндру отсоветовать миссис Брэникен выполнить этот долг, основанный на чувствах признательности и любви к ближнему, даже в том случае, если бы она и пожелала выслушать мнение его по этому вопросу?
В девять часов утра, 21 июня, Долли незаметно вышла из дома. Она была в трауре по своему ребенку, умершему, как она полагала, около двух месяцев тому назад. Глубоко взволнованная, переступила она, совершенно одна, без провожатых, порог своего дома, чего с ней давно уже не бывало.
Стояла превосходная погода; было жарко, как обыкновенно бывает в эти первые недели лета в Калифорнии, хотя зной умерялся ветром с моря.
Миссис Брэникен шла между заборами верхнего города. Вся поглощенная мыслью о том, что ей предстоит сделать, она не замечала всех тех перемен, которые произошли в этом квартале, — некоторых недавних построек, которые, казалось, должны были обратить на себя внимание. Во всяком случае, она вынесла весьма смутное представление о них. Впрочем, все эти изменения не были сами по себе настолько значительны, чтобы могли помешать ей отыскать дорогу, ведущую к бухте. Она не замечала удивления на лицах некоторых бывших ее знакомых при встрече с ней. Долли почувствовала непреодолимую потребность зайти по пути в католическую часовню, которую прежде усердно посещала. Обедня только что начиналась, когда она опустилась на колени в темном углу часовни. Она вся ушла в молитву — за мужа, ребенка и всех тех, кто были ей дороги.
Уходя, она заметила некоторые перемены внутри часовни. Ей показалось, что произведены какие-то перестройки в алтаре, перед которым она прежде опускалась на колени. Алтарь этот казался богаче, более современной архитектуры и как бы более выдвигался вперед. Разве часовня была недавно перестроена и расширена?.. Впечатление это было, однако, мимолетное, и оно вскоре рассеялось, как только миссис Брэникен начала спускаться по улицам торговой части города, весьма оживленной уже в то время дня. Однако истина могла раскрыться на каждом шагу: какая-нибудь афиша с обозначением времени, расписание железнодорожных поездов, отправления пароходов по Тихому океану, какое-либо объявление о предстоящем представлении, с обозначением на нем 1879 года. И тогда Долли сразу могла бы понять, что Уильям Эндру и доктор Бромлей обманывали ее и психическое расстройство ее продолжалось четыре года, а не несколько недель. А отсюда один лишь шаг к тому, чтобы узнать, что «Франклин» покинул Сан-Диего четыре года, а не два месяца тому назад, и если все скрыли от нее, то единственно потому, что Джон еще не вернулся обратно и ему
— Бедная Джейн, — проговорила она тихо, про себя.
Дойдя до конторы на Флит-стрит, она с некоторым трудом отыскала это помещение, что вызвало в ней чувство не только удивления, но и смутного, тревожного беспокойства.
И действительно, вместо знакомой ей узкой и мрачной постройки возвышался громадный многоэтажный дом англосаксонской архитектуры с высокими решетчатыми окнами в нижнем этаже. Над крышей высился фонарь, а над ним развевался флаг, на полотнище которого красовались начальные буквы Н. W. У входной двери висела доска, на которой было начертано золочеными буквами:
Долли вначале показалось, что она ошиблась. Оглядев, однако, улицу, она убедилась, что находилась действительно на углу Флит-стрит, у того дома, в котором навещала Джейн Боркер.
Долли провела рукой по глазам… Сердце ее сжималось от необъяснимого предчувствия. Она не в состоянии была дать себе отчет в том, что испытывала.
Торговый дом Эндру был недалеко. Прибавив шагу, Долли скоро увидела его за поворотом улицы. Вначале она хотела пойти туда. Нет… она зайдет на обратном пути, повидав семейство Заха Френа. Она рассчитывала узнать адрес квартиры матроса в конторе паровых шлюпок, на пристани.
Растерянная, нерешительная, с бьющимся тревожно сердцем, продолжала Долли свой путь. Она испытывала непреодолимое влечение к прохожим, хотела начать расспрашивать их, сама не зная о чем.
Ее несомненно приняли бы за безумную!.. Да была ли она и сама уверена в том, что снова не лишится рассудка? Не было ли по-прежнему пробелов в ее памяти?
Так дошла она до набережной. Вдали виднелась бухта. Несколько судов качалось от зыби на стоянках. Другие суда готовились сняться с якоря. Все это движение в порту вызывало разнообразные воспоминания у Долли. Не прошло еще двух месяцев, как она стояла на конечном пункте этой набережной и именно с этого места глядела в последний раз, как «Франклин» маневрировал, чтобы выйти из бухты. Здесь Джон нежно попрощался с ней!
Сделав еще несколько шагов вперед, Долли подошла к конторе паровых шлюпок. Как раз в это время отваливала от пристани одна из этих шлюпок по направлению к стрелке Лома.
Долли следила за ней, прислушиваясь к шуму пара, выходившего из отверстия черной трубы.
Она увлеклась тяжелыми воспоминаниями о своем ребенке, погребенном в этих водах, которые манили ее к себе… Она чувствовала, что силы покидают ее, как будто она теряла почву под ногами… У нее закружилась голова… она едва удержалась на ногах. Минуту спустя она вошла в контору.
Агент, сидевший за столом, видя женщину со скорбным лицом, бледную, приподнявшись со своего места, пододвинул ей стул и сказал:
— Вы нехорошо себя чувствуете?
— Нет… ничего, — отвечала Долли. — Это так, слабость… Это скоро пройдет.
— Не угодно ли вам присесть в ожидании ближайшей шлюпки; она отваливает не более как через десять минут.
— Благодарю вас, — отвечала миссис Брэникен. — Мне нужна лишь справка. Быть может, вы мне дадите ее?
— О чем именно, сударыня?